Чужак с острова Барра
Шрифт:
Джоан Рамзей молча обняла ее. И прямо в ухо прошептала одними губами:
— Я только хотела проститься и... сказать, что ты можешь вернуться в любое время, когда захочешь.
На этом они расстались, и Кэнайна быстро вышла. Она отправилась в лавку проститься с Бертом Рамзеем и вспомнила вдруг, что нужно купить еще одну вещь.
— Пожалуйста, жестяную миску и столовый прибор из нержавеющей стали: вилку, ложку и нож, -сказала она.
Родители, в особенности отец, вероятно, отнесутся с неодобрением, но Кэнайна твердо решила захватить с собой в разверзшуюся тьму хотя бы
Новенький полотняный, обшитый дорогой воловьей кожей чемодан выглядел неуместно среди грязных тюков, узлов из парусины и закопченных котлов, сваленных в середине большого — двадцать футов длиной — каноэ. Кэнайна сидела почти посредине лодки на скатке одеял, Элен Чичикан с младенцем — на носу, а муж Элен, Кэнайна не знала, как его звать, — на корме, около подвесного мотора. Мотор был мощный, и лодка стремительно поднималась против течения. Время от времени струи холодных брызг, отлетавших от носа каноэ, хлестали по щекам Кэнайны, словно ледяная шрапнель.
Поглядев на мотор, Кэнайна подумала о том, как изменились условия с тех пор, как она впервые побывала на охоте одиннадцать лет назад. Тогда подвесной мотор был величайшей редкостью, и мусвек-оваки на веслах выводили каноэ против бурных весенних вод. С тех пор расплодились бобры, хотя лишь хороший охотник и на хорошем участке мог добыть зверя на пятьсот долларов в год. Для мускек-оваков наступила пора процветания, которое привело к появлению подвесного мотора в каждой семье. Сейчас, согласно понятиям о ценности вещей, принятым у племени, подвесной мотор ставился наравне с женой, и охотники не видели ничего несуразного в том, чтобы, экономя на питании, покупать для мотора бензин. В этом была своя логика: ведь и бензин и еда — горючее; то, что съедал мотор, несомненно, приводило к сбережению энергии, которую в противном случае поглотили бы мышцы рук и плеч, управлявшие веслом.
Что касается съестного, Кэнайна знала, что они руководствуются чисто практическими соображениями. Отправляясь в дальний путь, семейство мускек-оваков редко пыталось распределять продукты так, чтобы хватило до конца похода. Они пускались в дорогу, набрав еды столько, чтобы та не обременяла их, и уничтожая припасы как можно быстрее, так как, по их разумению, чем быстрее съешь запасы, тем меньше их нужно тащить, а чем меньше их нужно тащить, тем меньше тело нуждается в пище. Жить в настоящем, нимало не заботясь о будущем, — вот что было характерно для них.
Размышляя о подобных вещах, Кэнайна вдруг поняла, что возвращается к жизни мускек-оваков с серьезным изъяном. Никогда уже она не сможет достичь стоически беззаботного отношения соплеменников к жизни, облегчавшего тяготы настоящего подавлением всяких мыслей и страхов перед будущим.
Сидевший на корме сухощавый подвижный индеец искусно правил лодкой, минуя подводные камни и песчаные отмели. В самых мелких местах Элен вскакивала на нос каноэ, указывая мужу изменения фарватера, часто проверяя веслом глубину реки и криком предупреждая, когда на мелководье винт мог врезаться в дно. Кэнайна внимательно наблюдала за ней. Вот, размышляла она, лишь один из многих примеров тех десятков навыков и секретов, которыми ей
Через час-другой они добрались до излучины реки, повернули, и Кэнайна увидела на стрелке охотничий лагерь. Он был разбит на поляне размером с футбольное поле, сзади вплотную подступал ельник, спереди протянулся галечный пляж, уставленный вытащенными на берег каноэ. Вигвамы стояли как попало; пылали костры.
Несколько женщин и детей спустились к воде встретить их.
Когда каноэ подошло совсем близко, Элен крикнула:
— Кэнайна вернулась. Здесь Биверскины?
Прежде чем ей успели ответить, в одном из ближайших вигвамов раздался чей-то крик. Откинулся полог, оттуда выскочила крупная женщина - это Дэзи Биверскин проворно неслась по откосу к реке.
— Кэнайна! Это же Кэнайна! Я знала, что когда-нибудь ты вернешься ко мне.
Лодка уткнулась в берег, Кэнайна выпрыгнула на землю. Мать и другие женщины взволнованно окружили ее, хватая за руки, треща без умолку. И вот развеялись страхи и опасения долгих последних лет - Кэнайна возвратилась домой, к людям, которые любят ее.
Через несколько минут Кэнайна с матерью остались в вигваме одни.
— Я вернулась не на побывку, — сказала Кэнайна. Было странно опять говорить на кри. — Я приехала насовсем.
— Я рада, — сказала женщина. Она не требовала объяснений, и Кэнайна не сделала к тому никакой попытки.
— Я буду работать вместе с вами, учиться вещам,которые должна знать каждая женщина мускек-овак, -продолжала Кэнайна. - Я поеду с вами на зимовку. Когда-нибудь я выйду замуж за охотника мускек-овака, но прежде надо многому научиться.
Дэзи Биверскин медленно попыхивала трубкой, и темные глаза ее сияли от счастья.
Охотники вернулись к вечеру. Кэнайна сидела у костра, разведенного возле вигвама, когда подошел отец, неся за длинные шеи пару гусей. Он мельком взглянул на нее, словно Кэнайна никуда и никогда не уезжала. В темных, невозмутимых глазках не отразилось ни удивления, ни радости.
— Уачейю, - он спокойно произнес приветствие кри, бросил у костра гусей и ушел в вигвам. Жена окликнула его, он показался в дверях.
— Кэнайна вернулась домой. Она не уедет больше, - сказала Дэзи Биверскин. — Будет учиться, чтоб стать женой мускек-овака.
Внимательно следила Кэнайна за отцом в надежде, что сквозь неподвижную маску прорвется какое-нибудь выражение, которое передавало б его мысли. Густые брови поползли вверх, и одно мгновение Кэнайна не знала, что за этим стоит - одобрение или нет. Потом он улыбнулся и кивнул.