Чужак в стране чужой (Чужак в чужой стране)
Шрифт:
Продолжая говорить, Харшоу пристально смотрел на Энн. Когда из-под опущенных — для сосредоточенности — век девушки выкатились две слезинки, он слегка улыбнулся и тоже закрыл глаза. К завершающим фразам и рассказчик, и его слушательница чуть не навзрыд рыдали.
— Тридцать машинописных, — объявил Харшоу. — Вытри сопли. Отошли эту хрень в редакцию и ради Бога не приноси мне ее на проверку.
— Джубал, а тебе бывает когда-нибудь стыдно?
— Нет.
— Знаешь, а ведь я однажды не выдержу
— Знаю. А пока что чеши домой, клади эти сладкие слюни на бумагу и отсылай поскорее, а то я и вправду застесняюсь и передумаю.
— Слушаюсь, начальник!
Проходя мимо Харшоу, Энн наклонилась и чмокнула его в лысую макушку.
— К ноге! — снова взревел плодовитый сочинитель; Мириам уже направилась к столу, но тут неожиданно ожил установленный на фасаде дома динамик:
— Начальник!
— …! — бросил сквозь зубы Харшоу; Мириам хихикнула. — Да, Ларри? — добавил он, уже в полный голос.
— Тут у ворот некая дама, — сообщил динамик. — И у нее в чемодане труп.
Харшоу на секунду задумался.
— А она как, хорошенькая?
— Ну-у… да, пожалуй.
— Так что ж ты там в носу ковыряешь? Веди ее сюда.
Харшоу устроился в кресле поудобнее.
— И — поехали, — скомандовал он Мириам. — Городской пейзаж наплывом переходит в крупный план, снятый в интерьере. На жестком, с прямой спинкой стуле сидит полицейский, на нем нет фуражки, воротник расстегнут, лицо залито потом. В кадре есть и второй человек, он между нами и полицейским, виден только со спины. Человек поднимает руку, широко — почти за пределами кадра — размахивается и бьет полицейского. Тяжелый, смачный удар, звук записать отдельно. Дальше пойдем с этого места, — оборвал он себя. По дорожке, ведущей к стоящему на холме дому, поднималась машина.
За рулем сидела Джилл, а рядом с ней — парень, который выскочил на асфальт, едва дождавшись пока машина остановится. Было заметно, что ему не по себе.
— Вот она, Джубал. Получай.
— Вижу, вижу. Ну что ж, доброе утро, малышка. Ларри, а где там этот труп.
— Сзади, начальник. Под одеялом.
— Но это же совсем не труп, — возмутилась Джилл. — Это… Бен говорил, что вы… то есть я хочу сказать… — Она уронила голову на грудь и всхлипнула.
— Ну-ну, милая, — подбодрил ее Харшоу. — Очень редко бывает, чтобы труп стоил чьих-то слез. Доркас, Мириам, займитесь гостьей. Умойте, а потом налейте ей чего-нибудь.
Он подошел к заднему сиденью и поднял край одеяла.
— Вы должны меня выслушать, — пронзительно вскрикнула Джилл, стряхивая со своего плеча ладонь Мириам. — Он совсем не мертвый. Во всяком случае, я на это надеюсь. Он просто… ох, Господи. — Из ее глаз снова брызнули слезы. — Я вся такая грязная…
— А вроде бы труп, — задумчиво констатировал Харшоу. — Температура, как я понимаю, равна температуре воздуха. Окоченение только какое-то странное. Давно он умер?
— Да ничего он не умер! Нельзя его вытащить оттуда? Мне было жутко трудно в одиночку запихнуть его на сиденье.
— Сию секунду. Ларри, возьми с той стороны. Да кончай ты зеленеть, наблюешь — сам же и подтирать будешь.
Они вынули Валентайна Майкла Смита из машины и уложили на траву, его тело так и осталось свернувшимся в клубок. Доркас принесла стетоскоп, поставила его на землю, включила и вывела усиление на максимум.
Харшоу надел наушники и начал искать звуки пульса. Это продолжалось довольно долго.
— Боюсь, что вы ошибаетесь, — повернулся он наконец к Джилл. — Ему уже никто не поможет. А кто это такой?
Джилл глубоко вздохнула. Ее лицо не выражало ничего, кроме усталости, а голос звучал ровно, механически.
— Это Человек с Марса. Я так старалась.
— Ну, конечно же, вы сделали все… Человек с Марса?
— Да… Бен… Бен Какстон сказал, что, кроме вас, обратиться не к кому.
— Бен, говорите, Какстон? Я весьма польщен таким дове… т-с-с! — Харшоу предостерегающе махнул рукой, на его лице появилась растерянность, тут же сменившаяся радостным изумлением.
— Бьется! У него бьется сердце! Это же кто бы в такое поверил? Доркас, наверх, в амбулаторию. Запертая часть холодильника, третий ящик, код «Блаженство снов». Принеси его целиком, и еще шприц на один кубик.
— Сию секунду!
— Доктор, только никаких стимуляторов.
— Что? — недоуменно повернулся Харшоу.
— Извините, сэр. Я только медсестра… но тут совсем особый случай. Я это знаю.
— М-м-м… вообще-то, теперь он мой пациент. Но лет уже сорок тому назад отчетливо выяснилось, что я — не Господь всемогущий, а еще через десять лет, что я даже и не Эскулап. Что вы хотите попробовать?
— Я попробую просто его разбудить. Если вы что-нибудь с ним сделаете, он только глубже уйдет в это свое состояние.
— Х-м-м… валяйте. Только постарайтесь обойтись без топора. А потом мы попробуем мои методы.
— Хорошо, сэр.
Джилл опустилась на колени и начала распрямлять конечности Смита. Брови Харшоу удивленно поползли на лоб. Когда Смит принял нормальную позу, Джилл положила его голову себе на колени.
— Проснись, — негромко сказала она. — Проснись, пожалуйста. Это я, твой брат по воде.
Непропорционально широкая грудь медленно приподнялась, Смит глубоко вздохнул и открыл глаза. При виде Джилл на его лице появилась детская, ликующая улыбка, тут же погасшая, как только он огляделся.