Чужаки
Шрифт:
— Вот этого я от тебя не ожидал.
— Не могу я здесь оставаться. Не могу! — крикнула Машутка.
— Ну что же, — оживляясь, ответил Чугунков. — Будем считать, что сам аллах вложил тебе такую мысль. Теперь наш поход будет куда веселее. Идем, идем… — хватая шапку, заторопился Чугунков. — Я попрошу Зубова, чтобы он сам переговорил о тебе с полковником. Одеваясь, Машутка ответила:
— Пожалуйста, не вмешивайся не в свое дело. Еще бог знает, что могут подумать. Я сама переговорю с ним.
Выслушав просьбу Машутки, Луганский согласился.
— Поезжай, если тебе хочется, — сказал он,
— Приглядывай за Чугунковым. Мне его настроение что-то не нравится.
С этим напутствием Машутка и отправилась на станцию.
…В штабном вагоне стояла тишина. Пьяные офицеры валялись на полках. Но Чугункова среди них не было. Он был под следствием.
Машутку поместили в крайнем двухместном купе вместе с машинисткой батальона, ее давнишней знакомой Диной. Девушки вначале разговорились, но вскоре Дина захотела спать, легко, как кошка, взобралась на верхнюю полку и, что-то шепча, с головой накрылась шинелью.
Оставшись одна, Машутка подсела к окну. Перед глазами одна за другой поплыли живописные картины Урала. К самому полотну подступило белоснежное, с бугорками прорубей озеро. То тут, то там за изгородями из сосновых веток стояли лошади, терпеливо ожидая своих хозяев, любителей подледной ловли рыбы. Вдали ослепительная белизна озера сменялась безбрежной синевой леса, а еще дальше на фоне этой синевы, упираясь в небо, высились конусы гигантских гор.
Прошло немного времени, и изумрудная гладь озера сменилась полосой лиственного леса, а за ней стеной встали изнемогающие под тяжестью искрящегося снега пихты, ели и прямые, как стрелы, высокие сосны.
Но вот паровоз повернул чуть влево, и с одной стороны поезда встала гранитная стена, а с другой — зачернел головокружительный обрыв с дымящейся внизу рекой.
Взглянув в пропасть, Машутка вздрогнула и отодвинулась от окна. Казалось, что стоит вагону сделать чуть более сильный скачок на стыке рельсов — и он полетит прямо в речную муть. Прошло еще некоторое время, и местность выравнялась, речка отодвинулась куда-то в сторону. Стало светлей. Впереди что-то замелькало. Вначале Машутка не могла разобрать, что это такое, но, присмотревшись, увидела бегущего вдоль опушки леса красавца лося. Лось бежал что было сил, подняв вверх голову. Бока и спина животного курились паром. Добежав до поляны, заставленной стогами сена, он, как бы одумавшись, блеснув лоснящейся спиной, скрылся в ельнике.
Через минуту в вагоне потемнело, усилился стук колес, поезд вошел в гранитное ущелье. Машутка отошла от окна, легла на полку, закрыла глаза.
…Из тумана на маленькой лодке навстречу выплыл смеющийся Алексей. Обрадовавшись, Машутка протянула к нему руки. Но он ее не заметил. Перестав смеяться, Алексей напряженно смотрел на берег. На высокой скале на пляшущей лошади появился Зубов, рядом с ним Назаров. Оскалив рот, Зубов показал на Алексея. Назаров поднял винтовку, но Алексей мгновенно исчез в воде. Сверху одна за другой покатились гранаты. Поймав гранаты, Машутка хотела бросить их в Зубова, но она на берегу снова увидела Алексея. Теперь он шел прямо к ней. Машутка бросилась навстречу, стремясь опередить Зубова,
Машутка вскрикнула и проснулась. Долго вытирала намокшие от слез щеки, не стыдясь уставившихся на нее карих глаз Дины.
— Что тебе приснилось, Маша? Страшное что? — свесив с полки голову, участливо спросила девушка.
— Кровь, — растерянно и едва слышно ответила Машутка.
— Так это же хорошо! Машенька, — спрыгивая с полки, весело затараторила Дина. — Кровь, сказывала мамка, всегда снится к свиданию с родным человеком. Ну что бы мне такой сон… С самым родным, понимаешь?
Машутка посмотрела на подругу, вздохнув, ответила сквозь слезы:
— Не знаю, Дина. Но вряд ли я его здесь увижу.
Вздыхая в свою очередь, Дина с горечью сказала:
— Эх! Едем не знай куда, не знай зачем. Жизнь называется. Нам бы замуж, детей нянчить. А мы… — и, всхлипнув, отвернулась.
Так вот и ехали эти две девушки, попавшие в страшный водоворот, вздыхая и оплакивая самих себя.
Под вечер поезд остановился на небольшой станции. Кругом горы, лес, снег. Дальше двигаться некуда. Партизаны ночью снова взорвали только что восстановленный мост. Состав отвели на объездной путь к подножию горы. Зубов собрал офицеров, тыкая пальцами в карту, хрипел:
— Вот здесь район наших действий. Начинать надо с местных бандитов; Заставим их указать, где скрываются партизаны. Приказываю сейчас же освободить задний ва гон. — Зубов обвел слушателей опухшими, налитыми кровью глазами. — Мы будем беспощадны. Я дал слово покончить с партизанами за неделю, и я это сделаю.
Глава двадцать восьмая
Больше суток шли допросы. В поселках Станционном и Каменном Назаров арестовал тридцать шесть человек.
Сведения о партизанах, полученные у арестованных и у местных колчаковцев, были очень разноречивы, и Зубов все еще не мог принять окончательного решения о порядке карательных действий отряда. Между тем партизаны в течение двух ночей три раза обстреляли состав. Зубову пришлось освободить еще один вагон для раненых. Несколько человек было убито. На третий день с соседней станции сообщили о прибытии отряда под командованием подполковника Юдина. А еще через два часа от Юдина прибыли для связи прапорщик и трое солдат.
Остановив коня у заднего вагона, прапорщик спросил стоявшего в охране солдата, где ему найти капитана Зубова.
— Вон, господин прапорщик, в переднем вагоне, — показывая вперед, ответил солдат.
— А здесь что, продовольствие охраняете? — снова спросил прапорщик, указывая на закрытый вагон.
— Не, — закрутил головой солдат, — арестованных.
— Все здесь или еще где прячете это добро? — усмехнулся прапорщик.
— Не… Все здесь.
— И много?
— Да человек поди сорок будет.