Чужая беременная
Шрифт:
Соглашайся, дурень.
— Э-э-э… Маруся… — Руки сами гладят худенькие плечи, пальцы обводят острые ключицы. — Мне кажется, твой муж прав. В Москве врачи лучше. Тем более, ты болеешь, и…
— Что?!
Разгневанная Маруся похожа на взъерошенного котенка: глаза горят, когти выпущены, шерсть дыбом.
— Мару…
— Я совета просила? — Она больно ударяет его в грудь кулачками, спохватывается, пугается, но не подает виду. — Если не хочешь, так и скажи.
— Маруся, я не отказываюсь, я…
— Ты прав, — кривится она. — Извини. Я и так злоупотребляю твоей
Ядрена вошь…
Лорд залаял неожиданно громко и требовательно. Михаил вышел на терраску — пес сидел у крыльца.
— Что, гости? — спросил Михаил.
И точно, его ждала одна из дачниц, покупающих молоко. Надо идти.
— Маруся… — обернулся он.
Но ее на кухне уже не было.
= 29 =
Никто не обещал, что будет легко. Михаил прекрасно понимал, что ступил на зыбкую почву, вторгаясь в личное пространство. К сожалению или к счастью, он принадлежал к той породе мужчин, для которых чужая беременная — табу. И бракоразводный процесс отнюдь не облегчал развитие взаимоотношений.
Маруся могла передумать, в любой момент. Обида пройдет, ребенок остается, он навсегда связал ее с мужем. Толик был против развода, Толик хотел сам заботиться о своем ребенке.
Можно ли простить измену? Конечно, да, если любишь.
Если этот кобелина любит жену, то дело и вовсе труба.
И все же Михаил не мог оставаться в стороне. Зацепила, приворожила — это все ерунда. Он влюбился в Марусю, влюбился, как мальчишка.
Между прочим, Михаил в деревне от отсутствия женского внимания не страдал, как раз наоборот. Поначалу к нему все деревенские разведенки и старые девы в гости захаживали, потом замужние стали сватать незамужних родственниц. Да что далеко ходить! Та же Василиса со своей двоюродной сестрицей плешь проела. Кстати, теперь она Марусю привечает, а о Зинке вроде как и забыла. И замечательно.
Так вот, выбор у него был, и большой. Только никто в душу не западал, как Маруся. А она рядом, только руку протяни… и далеко, потому как запретный плод. Стоит Михаилу перейти в наступление, как на горизонте маячит тень мужа Толика. Да и сама Маруся… то привечает, то вроде как боится чего. А теперь и вовсе обиделась.
Ядрена вошь.
Михаил с удовольствием разобрался бы в Марусиных обидах, но времени на это не осталось. Доить коз, задавать корм животине, пахать на огороде… И еще тысяча мелких дел, которые уже нельзя откладывать. И Марусины цветы не забыть полить. Вот и сводилось весь день общение к вопросу «Как ты себя чувствуешь?» и ответу «Нормально».
Температура поднялась только к вечеру, да и то небольшая, зато в комплект к больному горлу добавился насморк. А Маруся, коза упрямая, умудрилась приготовить ужин, да такой вкусный, что Михаил не устоял, умял две тарелки гречки с мясом. Хозяюшка…
Как такую жену можно не ценить?
Поговорить в тот день так и не удалось. Михаил с ног валился от усталости и спать ушел к себе. И назавтра дел получилось не меньше, но вечер он специально освободил для Маруси. Хотелось подольше посидеть на уютной кухне, поговорить. Однако надеждам на спокойный ужин не суждено было сбыться.
После вечерней
— Ваша мама пришла, молочка принесла.
Дверь распахнулась, на пороге стоял муж Толик.
— Серый волк, значит… — Он смерил Михаила недобрым взглядом. — Где молочко?
— Вот. — Он протянул ему крынку, растерявшись.
— Маш, мне расплатиться или ты сама? — крикнул Толик, оборачиваясь.
— Иди отсюда! — цыкнула на него Маруся, появляясь на кухне. — Нечего командовать в моем доме.
Она взяла у Михаила молоко, отдала пустую крынку и вышла на терраску, кутаясь в платок. Дверь она захлопнула прямо перед носом мужа.
— Иди в дом, тебе нельзя студиться, — мрачно пробурчал Михаил.
— Да пойду, пойду… Миш, извини. Я не ждала его сегодня.
— Чего извиняться-то? Муж все-таки. Я так понимаю, выставлять его за дверь уже не надо?
Маруся отрицательно покачала головой. Михаил кивнул и отправился восвояси.
Маша плохо себя понимала, и такое происходило с ней впервые. Беременность ли тому виной, измена Толика или сосед Миша? Неизвестно, потому как разобраться в собственных чувствах сложно.
С Колей все предельно просто, она всегда четко знала, что он — друг. И даже если бы он не был геем, в ее отношении к нему ничего не изменилось бы.
С Толиком до определенного момента тоже проблем не возникало. Он — муж, у них семья. Правда, привычка и удобства заменили им обоим любовь. Если она, эта любовь, вообще существует.
А что тогда Маша испытывает по отношению к Михаилу? Это что, похоть и инстинкты?
Вопросов становилось все больше, а искать ответы одной было невыносимо. Еще и простуда истрепала так, что пришлось отложить и работу, и остальные дела. Она и с готовкой справлялась еле-еле, лишь потому, что отблагодарить Михаила за заботу больше ничем не могла.
Одно Маша понимала наверняка — спрятаться не удастся. Беременная или нет, но она взрослая женщина, и должна что-то решить. Как минимум — нормально поговорить с Михаилом о том, что волнует их обоих.
На ужин Маша приготовила гуляш и испекла печенье. Она перекладывала в корзинку последнюю партию с противня, когда услышала, как позади хлопнула дверь.
— Миш, мой руки и садись за стол, — сказала она, не оборачиваясь.
— Привет, жена. — Маша вздрогнула от неожиданности, голос Толика она не перепутала бы ни каким другим. — А меня покормишь с дороги? Пахнет вкусно. Я уж стосковался по твоей стряпне.
— А что, медсестрички готовить не умеют? — поинтересовалась Маша. — Или они удовлетворяют другой голод?
— Медсестрички многое умеют, — не моргнув глазом, ответил Толик. — Только ты у меня особенная.
Маша фыркнула.
— Так мне зайти можно? Или заставишь в машине ночевать?
— Кстати! Ты чего приперся на ночь глядя? Мы договаривались созвониться, я обещала подумать, но не более того.
— Что, планы нарушил? — Толик разулся у порога и уселся на табурет. — Маш, а Маш… Переспала б ты уже с соседом, да успокоилась, а?