Чужая игра
Шрифт:
Он заорал как резаный.
Я знал, что это больно. Нестерпимо больно. Особенно если знаешь, за какую мышцу взять.
Правда, для этого нужны очень сильные пальцы.
— Ты, дерьмо собачье… — сказал я, даже не посмотрев в его сторону. Я говорил тихо и спокойно. — Со мною такие номера не проходят. Кто тебя послал и куда мы едем?
— Какого хрена! — простонал водитель. — Ты чё делаешь?! Отпусти!
— Не отпусти, а отпустите. Я с тобою, хмырь болотный, свиней не пас.
— От-пус-ти-те… — корчась от боли,
— Естественно. А будешь продолжать хамить, я тебе сердце вырву. Понял?
— Д-да-а-а… П-понял…
Он пытался крепиться, но это у него плохо получалось. Я решил его пожалеть, хотя меня так и подмывало дать ему по мордам. До чего же молодежь у нас невоспитанная…
Я убрал руку. И промолвил:
— Только не хватайся за пистолет, который у тебя в левом кармане куртки. Иначе я его тебе в глотку запихну.
— Извините…
Он постепенно приходил в себя, и его глаза вспыхнули недобрым холодным огнем. Видно было, что внутри парень кипел.
— Мы едем на загородную дачу, — сказал он, пряча от меня глаза. — Вас там ждет Наум Борисович…
— Это другой разговор. Рули, водила…
За всю дорогу мы не проронили ни слова.
Внешне парень казался спокойным, но я знал, что рядом со мной сидит существо опаснее разъяренной кобры. Мне были знакомы такие типы по прежним похождениям.
С ними нельзя ни о чем договориться. Их нужно или сразу убивать, или отключать без лишних слов часа на два. Чтобы как можно дальше уйти с места столкновения. Потому что люди, похожие на этого парня, крайне мстительны и злопамятны.
Постепенно я успокоился и начал мысленно корить себя за несдержанность. Все-таки этот сукин сын Чон, корейская морда, добился своего. Благодаря Лилии мои нервы совсем поистрепались.
Впрочем, плевать. Когда я кого-нибудь боялся? Что-то не помню. Опасался — да, а чтобы дрожать от страха… Нет, не могу вспомнить.
А уж от этого хмыря ждать чего-то нехорошего просто смешно. Он всего лишь шестерка. Наум Борисович опаснее его во много раз. Потому что он умен. И за ним стоят немалые силы…
Лесная дорога привела нас в дачный городок.
Его окружал высокий бетонный забор, а охрану несли омоновцы — все, как на подбор, высокие, мощные и вооруженные автоматами.
Нашу машину, несмотря на предъявленный пропуск, тщательно обыскали, заставив выйти из кабины. До личного обыска не дошло — видимо, водителя здесь знали.
Искали, похоже, взрывчатку или что-то в этом роде. Наверное, здесь было кого и было за что взрывать.
От ворот в глубь лесного дачного участка шло несколько асфальтированных дорог. Сами здания скрывали деревья, преимущественно сосняк. Между ними были проложены дорожки из разноцветных плиток. Снег на дорожках был убран и куда-то вывезен.
Когда мы двинулись дальше, я заметил слева замерзшее озеро. По его берегам торчали
Наверное, летом здесь был пляж. Сейчас лед расчистили, и одинокий конькобежец не спеша катался туда-сюда по ровной зеркальной глади.
На берегу, чуть поодаль — возле причала, виднелись темные корпуса лодок. Там же находился и ангар из оцинкованного железа. Похоже, в нем дожидались чистой воды дорогие катера.
Дача из красного кирпича, куда нас привела дорога, оказалась трехэтажной, с башенками и эркером с витражными стеклами.
Красивое строение. Подобные шедевры современной архитектуры мне всегда нравились. Я очень хотел иметь такую дачку, только чтобы она была построена подальше от людей. И чтобы ее окружал густой, дремучий лес.
Дача была стилизована под старинный замок и поражала качеством и тщательностью наружной отделки. Кирпич был привозной, импортный — один в один. Похоже, денег на дачу ухлопали немерено.
Крышу дачи покрыли медным листом, который обработали каким-то составом. Медь не темнела от патины, а потому сверкала, как новая копейка.
Дача-замок на серебристо-белом снежном фоне казалась сказочной — словно нарисованной. Ее обрамляли голубые ели, между которыми диковинными цветками алели гроздья рябин.
Красота…
На вымощенной тротуарными плитами площадке перед входом стояли три машины: шестисотый «мерседес», «форд» и «крайслер». Они были как соринка в глазу. Сюда бы тройку орловских рысаков и расписные сани…
Вокруг царила безмятежная тишина. А засыпанные снегом деревья позади дачи напоминали оплывающие свечи.
Нас встретили два мордоворота, которых я не знал, если они и принадлежали к охране «Витас-банка». Охранники молча указали на лестницу, ведущую на второй этаж.
Ковровая дорожка скрадывала шаги, и я невольно оглянулся — неужели меня никто не сопровождает?
Нет, я поднимался по лестнице один.
Похоже, я вошел к Науму Борисовичу в особое доверие, подумал я со скепсисом. Как бы не так…
Эта лестница вела только к одной двери, и я решительно потянул на себя бронзовую литую ручку. Дверь открылась с трудом. Она была тяжелой, словно ее отлили из чугуна.
Комната напоминала зал заседаний: просторная, прямоугольная, с большим столом для президиума и с креслами вдоль стен; их можно было за считаные минуты расставить рядами, как в театре.
Справа от стола находился телевизор с огромным экраном; таких я еще не видел. Он был плоским и матово отсвечивал старинным серебром.
Под потолком висела хрустальная люстра не менее полутора метров в диаметре. А на полу лежал толстый персидский ковер ручной работы.
Стены украшали картины в позолоченных рамах, в основном пейзажи, написанные маслом. Подлинники это были или нет, я судить не брался. Но мне они понравились.