Чужая кровь
Шрифт:
– А что было? Ничего не было, – делает невинные глаза брат. – Нечего рассказывать. Ну, выпили малёхо с местными пацанами за встречу – я ж тут давненько не был.
– А это что? – тычу я указательным пальцем в Андрюшкин фингал.
– Ну, повздорили из-за какой-то ерунды. Бывает. Мы ж потом опять помирились. И чё этот участковый влез… Алька, не злись! Я чесслово рвался домой. Не отпустил, гад! Устроил мне медвытрезвитель. Еще бы денег за вытрезвление гражданина Виноградова потребовал!
– Иди приведи себя в порядок, гражданин
– Айн момент! – весело отвечает брат и издает громкий вопль. – Фрося! Где ты там? Тащи чистую одежду!
– Да здесь я, – появляется из дверей столовой домработница с подносом в руках. – Погоди, Андрейка, я вот только мигом Федору Семеновичу завтрак отнесу. Ты же знаешь – он ждать не любит.
Я кидаю любопытный взгляд на тарелку, стоящую на подносе.
– Хм, а что, Дед перестал бояться отравления? Вроде как договаривались кормить его пока по особой системе.
Фрося качает головой:
– Куда там! Недолго он это терпел. Вот, нынче утром потребовал парную котлету. Вынь ему ее да положь!
– О! Котлету! – оживляется Андрюшка.
Не успевает домработница отреагировать, как брат запускает пятерню в тарелку и выуживает оттуда котлету, красиво уложенную на листиках салата.
Фрося ахает от такой наглости.
– Вот негодник! А что же я Деду отнесу?
– Ничего, еще раз на кухню сгоняешь, – равнодушно отвечает Андрюшка.
Не смея возразить, домработница лишь возмущенно поворачивается и, что-то тихонько ворча себе под нос, идет восполнять причиненный генеральскому завтраку ущерб.
Размахивая котлетой, Андрюшка бодро вопрошает:
– Ну, как там Дед? Жив еще, оказывается, дуб наш армейский, жених наш великовозрастный. Не нарадуется, небось, на свою молодую невесту?
Он с аппетитом отхватывает белыми крепкими зубами большой кусок котлеты и начинает его энергично пережевывать.
Мы с Антоном переглядываемся. До меня только сейчас доходит, что брат понятия не имеет о том, что Лидочка убита вчера у реки. Во всяком случае, если он не убивал девушку, а на самом деле слинял с пикника пораньше, чтобы напиться с дружками, то ему просто неоткуда было узнать о смерти своей подружки. Или Андрюшка так хорошо притворяется? Уж врать-то ему точно не впервой – на лжи я его ловила частенько.
Ладно, сейчас посмотрим на его реакцию, когда я ему сообщу о смерти девушки.
Буравя брата внимательным взглядом, я произношу:
– Лида убита. Застрелена у реки после того, как ты оттуда ушел.
– Ч-ч – что? – выдавливает из себя Андрюшка, потом резко подносит руку к горлу, хватается за него, царапая пальцами и, словно захлебываясь, судорожно ловит ртом воздух. Это продолжается секунд пятнадцать-двадцать, и все это время мы с Антоном, ничего не понимая, смотрим на такую необычную реакцию.
Глаза брата выпучиваются, рот раскрывается, но сказать он уже ничего не успевает, теряет сознание
Неужели на него так подействовала новость о гибели его подружки? Может, он все-таки искренне любил Лиду? Но чтобы грохнуться в обморок? Такого от своего эгоистичного братца я никак не ожидала!
Антон бросается к нему. Я, охнув, склоняюсь над Андрюшкой – опуститься на колени рядом с ним, как сделал сыщик, мне не позволяет больная нога. Городецкий хлопает упавшего по щекам, пытаясь привести в чувство, но брат не реагирует, по-прежнему пребывая в беспамятстве.
Неожиданно раздается голос Марии:
– Что здесь произошло?
Мы с Антоном одновременно поворачиваем на звук головы, и я выпрямляюсь. Мадам Данваль, спускаясь со второго этажа, тревожно вглядывается в распростертого на полу племянника.
Детектив, прикладывая пальцы к шее Андрюшки, чтобы прощупать пульс, кричит моей тетке:
– Вызывайте «скорую»!
Та поворачивается, чтобы подняться для телефонного звонка обратно в кабинет, а в спину ей уже летят другие слова Антона:
– Нет, подождите. Не надо «скорой». Он умер.
Я, не желая этому верить, кричу детективу:
– Этого не может быть! Ну сделайте же что-нибудь! Что вы смотрите?
Сыщик мрачно произносит:
– Я не волшебник. Я не умею воскрешать. Ваш брат действительно умер.
И в этот момент из дверей столовой появляется Фрося. Услышав последние слова Городецкого, она вскрикивает. Поднос выскальзывает из ее рук. Стоящий на нем вместе с тарелкой еды стакан с томатным соком разлетается на осколки, и красная жидкость, образовывая большую лужу, подбирается к лежащему мертвому телу, пачкая светло-льняные, почти белые волосы, разметавшиеся по паркету.
Мария замирает на лестнице:
– Он мертв? Но что с ним случилось?
Детектив задумчиво отвечает:
– Попробовал генеральского завтрака. Похоже на отравление. Возможно, цианистым калием.
Мария бледнеет:
– О мон дьё!
Покачнувшись, она хватается за перила и слабым голосом обращается к Городецкому:
– Простите, мне стало дурно. Мне надо принять лекарство. Я могу пойти к себе наверх?
Сыщик отзывается:
– Да, конечно. Но у меня к вам просьба: не покидайте комнату, пока я с вами не побеседую. Все-таки совершено новое убийство.
Мария нетвердой походкой начинает подниматься на второй этаж.
Фрося, глядя на труп Андрюшки, начинает тихонечко подвывать:
– Я тут ни при чем.
– А это нам еще только предстоит выяснить, – жестко отчеканивает детектив. – С вами я тоже обязательно поговорю. Пройдите на кухню и ждите меня там.
Домработница, глядя на разлетевшиеся по полу осколки посуды и ошметки еды, растерянно произносит:
– Но как же завтрак? Федор Семенович ждет!
– Боюсь, генералу придется его сегодня пропустить. Я сам ему все объясню.