Чужая невеста

Йорк Андреа

— О каких обстоятельствах вы говорите? — хрипло спросил Алан.

Ламберт пожал плечами.

— Вы же видите, что Джулия расстроена связью ее матери с вашим дедом, — несколько насмешливо заключил он.

— Это так, Джулия? — с этими словами Алан повернулся к ней.

Та медленно подняла голову, неохотно встретив его взгляд.

— В данную минуту я не уверена в своих чувствах и, не могу делать какие-либо окончательные выводы, — честно призналась она, понимая, что ей требуется время, чтобы все хорошенько обдумать и переварить. — Но согласна с Ламбертом в том, что нам лучше

сейчас уехать. А о портрете надо вообще поскорее забыть.

— Почему? — спросил Алан, поджав губы.

Потому что она боялась оставаться в комнате наедине с ним! Потому что каждый раз, глядя на него, испытывала страстное и бесстыдное желание отдаться ему! Потому что любила его!

Потому что не было смысла писать портрет, раз она собиралась разорвать свою чертову помолвку!

Джулия холодно сказала:

— Меня написание этого портрета никогда особенно не вдохновляло. Во всяком случае, я не отдавала предпочтение этой затее в ущерб другим делам.

— Так ты, значит, согласилась только для того, чтобы угодить своему жениху? — спросил Алан.

Услышав неприкрытый вызов в этом вопросе, Джулия гордо вскинула голову.

— Вот именно, — подтвердила она и спокойно встретила взгляд Алана.

Тот презрительно поджал губы.

— Уверен, что в твоем арсенале еще немало способов ублажить мистера Ламберта, — с насмешкой произнес он.

— Можешь не сомневаться, — сразу же парировала Джулия, которой совершенно не понравился тон О’Мейла.

— Вышлите мне счет на оплату потраченного вами времени и израсходованных материалов, — невозмутимо добавил Ламберт Уиндем. — Я немедленно все оплачу.

— В этом нет никакой необходимости, — сказал Алан.

— Но не в моих правилах оставаться в долгу.

— Все, забудьте об этом, — решительно отверг его предложение Алан.

Джулии трудно было поверить, что всего несколько минут назад он обнимал и целовал ее. Теперь О’Мейл выглядел холодным и далеким. Впрочем, она не знала, как сама выглядит со стороны. Главным сейчас для нее было убраться отсюда, скорее вернуться в Шеффилд, где она чувствовала себя в своей тарелке.

— Ты готова к отъезду, Джулия? — нетерпеливо спросил Ламберт, очевидно, утомленный переговорами об оплате.

— Абсолютно, — ответила она, стащив с кровати тяжелый чемодан.

— Надеюсь, Алан не будет столь неучтив, чтобы позволить тебе самой нести вещи. Не так ли, мистер О’Мейл? — насмешливо проговорил Ламберт, взяв в руку собственный саквояж.

— Конечно, — хрипло ответил Алан, освобождая Джулию от тяжелой ноши. В этот момент его пальцы ненадолго коснулись ее руки. — Мой дед даст поручение управляющему отвезти вас в аэропорт Дублина, чтобы вы не опоздали на вечерний рейс.

Джулия, пройдя вперед, начала спускаться вниз по винтовой лестнице. Она озабоченно думала о том, что, как только уедет отсюда, то сможет по-новому оценить свои чувства к Алану и понять, можно ли их называть любовью.

Хотя в любом случае ей придется порвать с Уиндемом…

13

Алан молча направился к выходу вслед за Ламбертом и Джулией, отдавая себе отчет в том, что его радужные планы рухнули в одно мгновение.

Он вдруг ощутил полную зависимость от этой женщины и беспомощность перед ней. Как она могла сейчас уезжать с Ламбертом Уиндемом после тех сказочных поцелуев, которыми одарила его? Причем одарила сознательно, в этом у него не было сомнений.

Управляющий ждал их у выхода, предусмотрительно открыв багажник автомобиля.

— Неважно, что ты сейчас чувствуешь по отношению ко мне, — взволнованно сказал ей Алан, когда она готовилась сесть в машину. — Я думаю, тебе следовало бы все же попрощаться с матерью. И, кроме того, сказать пару добрых слов моему деду. Разве ты хоть раз усомнилась в его радушии?

При легком упреке в свой адрес Джулия покраснела, но потом выпрямилась и пристально посмотрела на него.

— Ты прав, конечно, — неохотно признала она.

— Это не значит, что благодарить нужно обязательно вдвоем, — твердо сказал Алан, на этот раз обращаясь к Уиндему, порывавшемуся сопроводить Джулию в замок.

— Ламберт, не беспокойся. Это займет всего несколько минут, — заверила она и сжала его руку, к большому неудовольствию Алана. О’Мейл не мог вынести даже мысли о том, что Джулия может прикоснуться к этому человеку, пусть даже случайно…

Он был влюблен в нее и осознал это еще задолго до того, как они приехали в замок. Все в этой женщине — ее красота, непосредственность, ее голос, манера двигаться, даже верность человеку, не заслуживающему находиться рядом с ней, — все возбуждало и вдохновляло его. А мысль о том, что они навсегда расстаются, вызывала тупую нарастающую боль в груди.

Вот дьявол, теперь он знал, что влюбился в недосягаемую женщину!

— Они, видимо, сейчас в кабинете, — хрипло проговорил Алан, когда Джулия нерешительно остановилась в коридоре, не зная, куда направиться дальше.

— Алан, я… — Она облизала пересохшие губы и умоляюще посмотрела на него. — Пойми, мне нужно немного времени, чтобы как-то привыкнуть, приспособиться к связи моей матери с твоим дедом. Поверь, я испытала нечто вроде шока…

Алан холодно взглянул на нее, зная, что в данный момент не мог смотреть на нее по-другому. Иначе, просто не удержался бы и рассказал ей о своих чувствах. Но в данных обстоятельствах такое признание могло бы, наоборот, все запутать.

— Мне показалось, что тебе понравился мой дед, вы нашли общий язык… А новость, шокировавшую тебя, ты узнала намного позднее, — напомнил он.

— Он действительно мне понравился, — согласилась она.

— Но ведь он не твой отец, — сказал Алан.

— Нет, конечно, — ответила Джулия. — Но все-таки.

— Ты когда-нибудь задумывалась над тем, насколько тяжело жилось твоей матери последние пять лет? — упорствовал Алан. — Это и горечь потери любимого мужа, и осознание полного одиночества и отчаяния. Из того немногого, что ты успела мне поведать о своих родителях, могу предположить, что у них были отношения, основанные на эмоциональном и профессиональном равноправии, — почти задыхаясь от мучительной боли предстоящей потери, убеждал он. — Я бы даже сказал, что последние пять лет твоя мать жила неполноценной жизнью, словно человек, которому ампутировали очень важный орган!