Чужая невеста
Шрифт:
Кто знает, слышит ли она его? Он прицепил к ремню флягу, надел рюкзак и поднял Лорелей на руки. Вынес на свет. Лицо ее было бело как мел, и на лбу выступил холодный пот. Не теряя времени, Джек двинулся по краю обрыва вниз, к военной дороге, которая должна была привести их к лагерю.
— Лорелей, ты меня слышишь?
Она была без сознания. Джек разрывался между страхом за ее состояние и облегчением, что она хоть на время не будет страдать от боли.
— Пить...
Джек опустил ее на землю, прислонил к валуну и дал напиться.
— Ты взял золото? — спросила она, когда он снова понес ее.
— Нет.
— Но как же шахта? Ты говорил, мы в другой раз не сумеем ее найти.
— Не думай о шахте. Черт с ним, с золотом. Главное — доставить тебя в больницу.
Зачем ему сотня золотых шахт, если она умрет? А ведь во всем виноват он сам. Лорелей как-то сказала, что он, видно, так и не повзрослел, раз все еще охотится за сокровищами. И она была права. Он отдал свою жизнь планам скорого обогащения, вместо того чтобы упорно работать и стать человеком. Даже когда судьба дала ему второй шанс начать жизнь с Лорелей, он не ухватился за него — нет, ему понадобилось сделать еще одну попытку быстро разбогатеть.
И вот чего им это стоило.
— Больно. — Лорелей скрючилась у него в руках. — Все болит.
— Потерпи, дорогая. Еще немного потерпи. Уже скоро.
Боже милосердный, взмолился он. Пусть она будет жить. Если ты оставишь ее жить, я навсегда уберусь из ее жизни.
Когда он спустился на дно каньона, солнце садилось. Лицо Лорелей посерело, волосы взмокли, кожа горела. Подгоняя себя, он прошел оставшийся путь, и сердце его упало. Палатку унесло. Остались только какие-то клочья да плитка, расплющенная о скалу.
Джек вскарабкался на дорогу, где он оставил «эксплорер». Если джипа нет, ему не добраться вовремя до цивилизованных мест.
Увидав джип невредимым, он готов был упасть на колени и возблагодарить Бога. Достав из-под переднего бампера ключ, который спрятал на случай неожиданностей, он положил Лорелей в машину, пристегнул ее ремнем, завел мотор и направился по темнеющей дороге на Развилку Апачей.
Подъехав наконец к больнице, он, не обращая внимания на крики сторожа, остановился у входа, ногой толкнул дверь и внес Лорелей. Дежурная вытаращила на них глаза.
— Мне нужен врач. Немедленно, — резко добавил Джек, видя, что она все еще таращится.
Дежурная выскочила из комнаты и вернулась с каким-то недоростком в белом халате.
— Вы врач? — недоверчиво спросил Джек.
— Так меня называют. В чем дело?
— Ее укусил паук. Тарантул.
Человек в халате поморщился.
— Скверно.
— Более чем скверно — смертельно. У нее аллергия.
Больше врач не медлил. Он провел Джека в отделение скорой помощи, велел опустить больную на кушетку, приложил к ее груди стетоскоп, проверил пульс. Вынув из ушей наконечники, сказал:
— Давление пониженное. Она в шоке. — Он приподнял ей веки.
Лорелей была так бледна, с синими
— Ваше имя?
— Джек. Джек Сторм.
— Это ваша жена, Джек? — Врач продолжал исследовать девушку.
— Нет. Невеста. — Боль сжимала ему грудь. Была невестой. Он заключил сделку со Всевышним и сдержит слово. Если Лорелей останется жива, он сделает единственный неэгоистичный шаг в жизни — уйдет от нее.
— Имя вашей невесты?
— Лорелей. Ее зовут Лорелей Мейсон.
— Красивое имя для красивой леди.
Джек вынужден был признать, что недоросток свое дело знает. Спокойно разговаривая, он продолжал обследовать Лорелей. Открыл ей рот, шпателем придавил язык.
— Эсофагус увеличенный, дыхание поверхностное. — Он повернулся к медсестре. — Пять кубиков эпинефрина.
Сестра мгновенно подала ему шприц. Джек смотрел, как Лорелей делают укол. Врач и медсестра работали, а он стоял, чувствуя свою беспомощность. Хуже того — вину. Из-за него Лорелей лежит здесь. Если бы он не был таким эгоистом, сейчас она была бы женой ван Оуэна, а не находилась бы между жизнью и смертью.
— Введите глюконат кальция, — приказал врач сестре. — Когда был укус?
— Не знаю. Шесть, может, семь часов назад.
— Где?
— В Заколдованных горах, наверху. — Джек в общих чертах объяснил, где они были.
— У нее есть аллергия на какие-то лекарства? — Голос врача был спокоен, но руки двигались быстро. На штативе для внутривенных вливаний появился новый флакон, и шприц был введен в вену. Врач щелкнул пальцем по трубке.
— Не знаю. Может, родители или сестры скажут. Я могу им позвонить.
— Так звоните. И сообщите необходимую информацию о мисс Мейсон дежурной в приемном покое.
— Док, она будет жить?
— Надо надеяться, Джек. Надо надеяться. Не знаю, как вы сумели так скоро добраться. Наверное, всю дорогу несли ее на руках? В любом случае вы спасли ей жизнь. Еще час, и...
Врач не договорил, но Джек понял: и Лорелей бы умерла. По его вине. Он снова спросил:
— Она выживет?
— Если переносит лекарства, то да. Джек, вы сделали все, что могли. А теперь позвоните родителям, примите душ и переоденьтесь.
На Джеке была рубашка, которую он нашел в машине и не потрудился застегнуть. Джинсы порвались, тело было покрыто красной грязью, и он не брился несколько дней. Джек подумал, что выглядит как ненормальный. Ну и пусть.
— Я позвоню, вымоюсь, но не уйду отсюда, пока не буду знать, что она в порядке.
В мужском туалете Джек ополоснул лицо и постарался соскрести горный грим.
Звонок к матери Лорелей дался ему нелегко. Но та отнеслась к нему лучше, чем он заслуживал.
Вытянувшись над раковиной, Джек вгляделся в свое лицо. Тусклые запавшие глаза, темная щетина на щеках и подбородке, мокрые волосы — он их вымыл под краном. Ни дать ни взять пират, как его назвала однажды Лорелей...