Чужая война
Шрифт:
Кто, скажите на милость, может запретить мне поступать так, как я считаю нужным?!
Да никто. Разобраться бы только в том, что я считаю нужным.
«Есть понятия «хочу» и «надо». Но еще есть понятие «должно»…
– …Есть еще понятие «должно». – Ахмази сидел на подушках, поджав ноги, чистил персик и поглядывал на Эльрика хитрыми черными глазами. – Это когда твои представления о чести и твои желания перестают иметь значение. Ты делаешь то, что велит тебе разум. А потом остается совесть как проклятие, и по ночам демоны тревожат твои сны.
– Мои не тревожат. – Шефанго пожал
– Значит, ты счастлив, – улыбнулся Ахмази. – Тебе пришли вести.
– Откуда?
– С далекого Запада. Из государства, где живут люди, закованные в железо.
– Из Готской империи, что ли?
– Да. Ты называешь ее так. Мой человек отвозил туда твое письмо. И вернулся с ответом.
– Где он?
– Здесь. – Евнух щелкнул пальцами, и в дверь просочился низенький, тощий мужчина в запыленной одежде. Он не стоял на ногах от усталости, но, похоже, готов был по первому приказу снова сесть в седло.
– Говори, – кивнул Ахмази.
– Эльрик. – Гонец прикрыл глаза, и лицо его застыло безжизненной маской. – Похоже, у нас беда. – Муэлит говорил по-готски, не понимая языка, не зная, что он рассказывает, но запомнив услышанное в точности-до последнего слова.
Шефанго подобрался, вцепившись взглядом в гонца и не замечая нахмурившегося Ахмази.
– Ходят слухи, что «Бичи» собираются наведаться к нам целым отрядом. Я боюсь, они наконец-то поняли, кто мы такие. Прости, что беспокою тебя, но, кажется, нам сейчас очень нужна твоя помощь. Мне жаль, что так вышло. – Эльрик отчетливо различил в бесстрастном голосе посланца чуть смущенные интонации Алана. – Но, пожалуйста, постарайся приехать. Если успеешь. Алан Серый.
Гонец замолчал.
Ахмази махнул рукой, и он выскользнул за дверь.
– Два дня! – бросил ему вслед евнух.
– Велика твоя щедрость. Ахмази, – машинально съязвил де Фокс. – Он скакал без передышки больше месяца, а ты даешь ему целых два дня отдыха.
– Хороший гонец должен работать. Кто он, этот Алан из страны готов?
– Оборотень. – Эльрик потянул ленту, удерживающую волосы. Тряхнул рассыпавшейся по плечам гривой и начал заплетать косу.
– Кто такие «Бичи»?
– Люди, которые убивают оборотней.
– Зачем? Из перевертышей выходят отличные бойцы.
– Я не знаю зачем, Ахмази.
– Ты поедешь?
– Да.
– Ты нужен мне здесь.
– Да.
– И тем не менее…
– Да.
– Знаешь, Секира, иногда ты бываешь удивительно многословным. Я скажу магу, чтобы он построил «коридор».
– Спасибо.
– Не за что. Там, на Западе, не забудь, что твой дом в Эннэме.
Принц улыбнулся. Перетянул конец косы кожаным шнурком.
– Я постараюсь вернуться пораньше, Ахмази. Но ничего не обещаю.
– Лучше бы обещал. – Евнух поднялся на ноги. Посмотрел на сочащийся соком персик и сунул его в рот целиком.
– …Угу у ой оои! – промычал он в закрытую дверь, вытирая о роскошный халат липкие пальцы. За дверью поняли. Зашуршали удаляющиеся шаги.
– Я сказал: «мага в мои покои», – перевел Ахмази озадачившемуся Эльрику. – Скажи, когда соберешься. – Он покрутил пальцами над блюдом с фруктами. Выбрал очередной персик и, поклонившись, ушел.
«Значит, „Бичи“
Эльрик сел в седло и поехал к дороге, мелькавшей в просветах между деревьями. Больше он ни разу не обернулся.
Алан вышел из ворот, едва лишь шефанго проехал околицу убогой, маленькой деревушки. Пошел, почти побежал навстречу. Лошадь под Эльриком шарахнулась от неожиданности, раздувая ноздри. Принц успокоил ее. Спрыгнул на землю.
– Здравствуй. – Он разглядел желтые огоньки в глазах оборотня и нахмурился. – Что произошло?
– Берту убили, – тихо прорычал Алан. – Два дня назад. Я нашел ее в лесу. Она в людском обличье была, Эльрик, понимаешь?
– Понимаю. Пойдем в дом. – Принц огляделся, и торчащие над плетнями головы любопытных словно срезало его взглядом. – «Бичи» способны убить женщину?
– Они на все способны. – Алан открыл перед шефанго дверь в сени. Эльрик перешагнул порог и замер: в доме плакал ребенок.
– Дочка у нас. – Оборотень оскалил острые зубы. – Анни. Полгода ей… Я начинаю «меняться», Эльрик. И не могу остановиться… Два дня я думаю только о том, чтобы сохранить вид человека. Два дня. А Берту завтра хоронить… М-мать. Опять…
Он зарычал, отворачиваясь к стене. Вцепился пальцами в почерневшее дерево, и медленно удлиняющиеся когти с хрустом процарапали в древесине свежие борозды.
– Иди… – выдавил Алан совсем уж нечеловеческим голосом, – в дом…
Принц кивнул и открыл вторую дверь.
Берта лежала на столе посреди большой – и единственной – комнаты. Холст, которым ее накрыли, был сброшен на пол и изодран. Видно, приступ ярости и трансформация застали Серого прямо здесь. В подвешенной к потолку колыбели басовито и недовольно гудел ребенок. Не заходился плачем. Не визжал истерично. Именно гудел, сдержанно недоумевая, почему его до сих пор не услышали.
Эльрик смотрел на Берту.
Она никогда не была красавицей. К тому же в последний раз он видел ее лет сорок назад, а тогда в той девчонке было намешано человека и волчицы в равной пропорции. Алан жил в те времена совсем в другой деревне – оборотням часто приходилось переезжать, чтобы не вызывать подозрений слишком долгой жизнью и почти вечной молодостью, – и то, что они с Бертой встретились, иначе как счастливой случайностью назвать нельзя.
Да. Красавицей Берта не была. Но она была оборотнем. И это накладывало странную прелесть на то, как она двигалась, смотрела, говорила. На все, что делала она в человеческом облике. А человечность странно шла ей-волчице. Разум в горящих желтых глазах. Легкая кокетливость, которой и в помине не было в Берте-человеке. Сознание своей красоты…