Чужая — я

Гейл Александра

Айрис единственный человек, от которого я не жду внезапных подлянок. Обычно она не действует напролом, убеждая, предпочитая компромиссы. Так я думаю ровно двадцать секунд до того, как оказываюсь в зале.

— Да вы издеваетесь, — говорю, едва поймав в фокус зрелище сидящего за столиком Норта.

Сверившись с часами, понимаю, что его занятия только что закончились, а значит, он из кампуса приехал сразу сюда. Я решительно оставляю Айрис в дверях служебных помещений и направляюсь к заваленному конспектами столику. Нет, все, долой дружелюбные настроения!

—

Что ты здесь делаешь? — начинаю я тихонько, дабы не привлечь внимание Ларри или других посетителей. Благо их в этот час немного.

— Мне большой стакан латте и круассан, — не поднимая на меня глаз, говорит Норт. Клянусь, я не собиралась записывать, но блокнот по привычке прыгает в руки. — И что бы ты посоветовала из горячего?

Придуривается, что пришел сюда ради позднего ланча? И этот человек однажды упрекнул меня в недостатке оригинальности?

— Пасту с морепродуктами, — цежу сквозь зубы, с трудом подавляя желание предложить ему яду.

На этот раз Норт поднимает голову, и губы его подрагивают в едва сдерживаемой улыбке.

— Как жаль, что у меня на них аллергия. Может быть, ваше заведение славится чем-то еще?

Видно, Норта немало забавляет, что я уделила внимание такой досадной мелочи, как его непереносимость морских гадов. Которой у Стефана, к слову, не имеется. Однажды я проверила это опытным путем. Как итог Стеф слопал три четверти здоровой «морской» пиццы: не покраснел и даже не лопнул.

— Тогда пусть будет карбонара, — записываю я в блокнот, на этот раз не дожидаясь одобрения.

— Благодарю, — доносится мне вслед.

Вернувшись в кухню еще более воинственной (к ужасу Айрис), я бросаю блокнот на стойку и прижимаю руки к красным от гнева щекам. Я выбрала блюдо, быстрее которого готовится разве что разогретый в микроволновой печи бургер. Быть может, тогда даже Ларри не сочтет за дерзость выгнать засидевшегося посетителя вон. Шансы невелики, но…

— Вы с тем красавчиком поругались? — доверительно спрашивает Александра, не отрываясь от сервировки блюда. Оказывается, все ребята уже в курсе, кто и к кому пожаловал. — Жаль, мне казалось, вы отличная пара.

Мне тоже так казалось! И от этого еще паршивее.

Я не отвечаю: принимаюсь протирать и без того сухие тарелки. В этот час работы на кухне немного.

И тут подает голос Айрис:

— Тиффани, я уверена, что у тебя есть причины воевать с Нортом, но вы долго были вместе, наделали глупостей, а толком так и не объяснились. Он, судя по всему, неплохой парень. Поговорите, иначе это не даст вам двигаться дальше. Речь не о том, что нужно вернуться к прошлым отношениям, но разве тебе самой не станет легче?

Мне бы стало легче, если бы Норт пришел не для того, чтобы убедиться в моей безопасности, но он всего лишь не хочет, чтобы я пострадала из-за его семьи. Или его семья — из-за меня? Мы и без этого никак не могли окончательно порвать, а теперь и подавно запутаемся. Одно я знаю точно: я не хочу, чтобы Норт приходил сюда каждую мою смену и мозолил глаза.

Не успеваю я об этом подумать, как в кухню заглядывает Ларри.

—

Мне нужно уйти до конца дня, — сообщает он пафосно. — Если узнаю, что вы что-то натворили — всех уволю!

Едва услышав о том, что дракон освобождает пост, ребята предвкушающе переглядываются, что, разумеется, замечает грозное начальство.

— Еще раз… — начинает Ларри еще более свирепо.

— Все будет отлично, босс, — отвечает за всех Хью, отдавая честь лопаткой.

Подозрительно зыркнув на нас напоследок, Ларри уходит, и Айрис тут же подталкивает меня в сторону зала.

— Иди и поговори с ним — не глупи, мы с девочками прикроем.

Пару секунд я колеблюсь, но затем сбрасываю фартук и выхожу в зал к Норту, который все так же корпит над конспектами.

***

Близится солнцестояние, и в это время суток закатные лучи светят прямо в окна кафе, придавая нашему с Нортом разговору неуместный романтизм. Если не сказать нездоровый. В нас вообще осталось мало чего здорового.

К примеру, несколько минут мы сидим молча друг напротив друга. Поскольку я подошла по своей инициативе, то мне и начинать, но, если честно, совсем не хочется. 

За то время, что мы безмолвствуем, переглядываясь, Норт успел сложить тетради в более-менее упорядоченную стопку. Он не отрывает от меня взгляда, впрочем это взаимно. Если честно, я не знаю, что ему сказать. Мы разговаривали. В тот день, когда я все вспомнила, да и после тоже, но не о том. Если не сказать ни о чем. А результат этих разговоров так и вовсе неутешителен.

За те две недели, что мы не виделись, я вспомнила множество подробностей наших встреч. Тех, что случились после падения. По итогу сошедшей на нет эйфории от нахлынувших воспоминаний о пылкой влюбленности они стали казаться едва ли не более важными, чем все прошлые. Норт пытался меня сбить, в его глазах я видела ненависть: настоящую, неприкрытую. Почти такую, с какой Стефан смотрел на Баса. Отчасти Норт хотел, чтобы я все вспомнила и стала сожалеть об утраченном, но кроме того он болезненно не хотел возвращать мне память. Он ревновал меня к Стефану на каждом шагу, пытался столкнуть нас лбами, при этом без зазрений совести наслаждаясь вниманием Мэри. Возможно, пользуясь Мэри, чтобы, когда я вспомню, стало еще больнее. К сожалению, отталкивая меня от Стефана, он оставлял меня беспомощной, беззащитной, одинокой. Не слишком ли жестокое наказание для жертвы, которая и так ничего не помнит? Только его неопределенные, неоднозначные чувства ко мне не давали природной жестокости взять верх и психологически уничтожить Тиффани Райт.

И вот он здесь, рядом, после того, как целую ночь провел в машине. А до того вроде как ненавидел меня. Что это, как не признание своей неправоты?

— Ты говорил со Стефаном, — наконец, подвожу я итог своему мысленному анализу. — И когда он все тебе рассказал, ты решил, что вел себя со мной как козел и… что? Решил исправиться? Загладить свою вину?

Осознав, что я начала с обвинений, Норт сужает глаза и откидывается на спинку диванчика. Безумно красивый и ни капли не раскаивающийся.