Чужая жена – потемки
Шрифт:
Олег вошел в кухню, сел к столу и совершенно машинально начал выбивать пальцами дробь по столешнице. Он же просто так! Он же без всяких нервов или злого умысла! Просто любовался ее красивой фигуркой, думал о том, как здорово, что она вернулась к нему. Мечтал о том дне, когда она со своего дивана переберется в супружескую постель, и выстукивал пальцами какого-то «чижика-пыжика», блин.
А она!
– Ты есть хочешь?! – Женечка резко обернулась и со странным испугом уставилась на него. – Прости! Прости, я не подумала!
И вновь распахнула дверцу холодильника, за мгновение
– Я сейчас, милый, сейчас… – бормотала Женечка, суетливо мельтеша с тарелками между шкафом и столом.
Он еле успел поймать ее за руку. Поймал и потянул к себе.
– Ты что, Жень, с ума сошла, да?! – Он дико вытаращился на нее и повторил: – С ума сошла, да?!
– Господи! Ну, прости меня, прости! – простонала она с надрывом и, отпрянув, закрыла лицо рукой. – Только не нужно меня бить, пожалуйста!!!
Он, словно это его ударить собирались, отцепился от нее и попятился. Женечка отшатнулась, прилипла спиной к стене, продолжая наблюдать за ним, как загнанный зверек. Руки она сложила за спиной, губы ее дрожали. И Рыкову сделалось так жаль ее, что в горле запершило, а глаза подернулись влагой. И неожиданно он матери своей мысленно послал сердечное «спасибо» за то, что настояла она на их примирении. Знала, наверняка знала мудрая женщина, как несладко живется милой заблудшей Женечке!
– Он – что?.. – заговорил было Рыков, но голос предал его, сорвался. – Он что, бил тебя?! Это коронованное чмо било тебя, Жень?!
Она со всхлипом кивнула. Лицо ее сморщилось, по щекам потекли слезы.
– Он измывался надо мной, как в концлагере, Олег. Но я не жалуюсь, прости! Я сама виновата! Я не должна была уходить от тебя! Ты такой… Господи, надо было пройти через весь этот ад, чтобы понять, что… кого я потеряла! Прости меня, прошу, прости!!! Я… Я люблю тебя, только тебя, Олег!!!
Он и хотел, и не мог ей верить. Он видел ее перед собой – грациозную, красивую, нарядную, и видел только что себя в зеркале. Да, он не был подлым человеком, не был мерзавцем и мучителем женщин, но он не был и красавцем, из-за которых такие прекрасные создания теряют голову.
– Я… – начал он, но его голос снова показался ему самому придушенным, чужим. – Я не знаю – смогу ли сделать тебя счастливой?
– Сможешь! – трагическим шепотом воскликнула Женечка и шагнула к нему от стены. – Только ты и сможешь, Олег!
– Я неудачник, – пожал он плечами. – Я не богат. Не беден, конечно, но и не богат. И не смогу купить тебе такую машинку, ради которой ты…
– Господи, о чем ты говоришь?!
Она шагнула ближе. Потом прильнула к нему, положила свою кудрявую головку ему на грудь. Ее руки осторожно протиснулись под его локти и обвили его за талию. Какое-то время она стояла так, не шевелясь, а потом произнесла с облегченным вздохом:
– Как же хорошо-то… так.
– Как? – Он аккуратно пристроил свои ладони на ее изящной спине, погладил.
– Так просто стоять и ни о чем гадком не думать. Просто стоять и слушать, как бьется твое сердце.
– А? – Он перестал гладить ее спину, обнял, осторожно прижал к себе свою бывшую, но все еще любимую жену.
И как он мог думать о ней с брезгливым равнодушием?! Как мог о ней вообще так долго не думать?! Почему позволил кому-то поступать с ней дурно?!
– А можно?.. Олег, можно?.. – Ее кудряшки защекотали ему подбородок, когда она подняла к нему лицо с просящей улыбкой. – Можно, я буду спать с тобой, Олег?
– Конечно, можно, – он поцеловал ее в лоб, почти задыхаясь от ощущения счастья, на которое он уже и не надеялся.
– А можно?.. – Она подставила ему губы, успев прошептать перед долгим поцелуем: – А можно прямо сейчас?..
– …А можно мне прямо сейчас, Рыков, услышать о результатах твоей деятельности за минувшую неделю?
Полковник вызвал его полчаса тому назад, и все это время Олег стоял перед ним навытяжку. А тот все то время, пока подчиненный стоял навытяжку, упражнялся в должностном словоблудии, могущем означать что-то одно из двух: либо Рыкова уволят прямо сейчас, либо чуть погодя, когда полковник выдохнется.
– Ты же собирался, мать твою, разговорить соседей убиенного начальника Игнатовой? Не успел? Или не сумел? Хотел, мать твою, да не сумел!
Игнатова, Дина? Олег удивленно повел шеей.
Игорь Витальевич сам же неделю тому назад отмахивался от его идеи – разыскать девушку. Смеялся над версией ее косвенной причастности к серии убийств. И над фотороботом ее смеялся, решив, что пожилая женщина подтасовала приметы, увидав первый попавшийся ей на глаза портрет на стенде в их коридоре.
Почему вдруг опять Игнатова всплыла? В какой связи?
– Небось извилиной своей единственной теперь ворочаешь, с чего это вдруг полкан твой про девку пропавшую вспомнил?! Скажи, вот думаешь, нет? – надрывался Игорь Витальевич, брызжа слюной во все стороны. – Думаешь?!
– Так точно, товарищ полковник, думаю.
Честно? Рыков сейчас ни о ком, кроме Женечки, думать не мог. У них все было так красиво, так здорово, так романтично! Как не было даже тогда, когда они еще только познакомились и начали встречаться. Правда, нет-нет да и кольнет его где-то под сердцем. А вдруг все это временно? Вдруг она передумает и снова уйдет от него к более удачливому, более красивому и богатому мужику?
Но Женечка казалась такой искренней, такой счастливой, что колотье вскоре исчезало, почти не оставляя после себя неприятного осадка. Она все время что-то готовила, стирала, убирала, напевала. Она заполнила все пустовавшее без нее гулкое, одичавшее пространство. Он за ней следовал «челноком», помогал, из рук все выхватывал, отнимал утюг, сам все гладил. И был совершенно и безмятежно счастлив.
Ну, до Игнатовой ли ему было?! Он вообще эту неделю работал спустя рукава, то есть попросту – вообще не работал, отсиживал. И вдруг его вызывает Игорь Витальевич и выдает по полной программе. И за кого, вы думаете?! За ту самую Игнатову, о которой сам полковник и слышать не желал еще неделю назад.