Чужая звезда Бетельгейзе
Шрифт:
Зверю отдали последний кусок мяса, и пошли дальше.
С пластинами Титрус засиделся до глубокой ночи, но вырезал все пятьдесят две. Он уже заранее знал, что не будет играть в эту игру, даже если она очень увлекательная, пускай Апрель ищет себе другого партнера. Но данное обещание честно выполнено, можно быть свободным. Сложив пластинки в стопку, он поднялся из-за стола, потянулся, разминаясь, и собрался к Апрелю. «Час поздний, – подумал Титрус, глядя в засыпанное звездами окно, – должно быть он спит уже». Но Апрель просил
Он взял светильник, вышел из своих комнат и направился прямо через анфилады сонных каменных арок.
Тихонько стукнув в дверь пару раз и не получив ответа, Титрус заглянул в покои Апреля. Сет горел, но было тихо.
– Апрель! – Титрус перешагнул порог. – Ты не спишь?
Ответа не последовало. Вздыхая, он прошел в комнату, где на стене висело серебряное зеркало в простой раме, положил стопку пластинок на столик у окна, и пошел обратно. На душе было тяжело и пусто.
– Не могу понять, друг он или враг.
Грэм шел впереди, прокладывая дорогу среди гладких снежных горбов. Следом двигался Захария, его одежда и тело все еще хранили тепло и резкий запах звериной шкуры.
– С таким лицом, как ты описал, вряд ли это друг. Он так и не назвал своего имени?
– Нет. Кара, а ты что думаешь?
– Я пытаюсь вспомнить, где же могла раньше видеть человека с таким странным лицом… я точно когда-то видала такого.
– В Тарте? – подсказал Захария.
– Н-н-н-н… не помню. Он назвался твоим проводником?
– Да. Как раз мечтал о таком.
– Ты не спросил, что это у тебя за обмороки?
– Не успел.
Виски Грэма сильно сдавливала внутренняя боль то ли от холода, то ли ещё от чего. Отводя от лица ветки с опадающими снежными ломтями, он прислушивался к тому, что творится у него внутри. Строительство гулких арок было завершено.
Стеклянный хвост основного коридора заискрил крупными белесыми искрами, мелькнула быстрая колючая вспышка. После себя она оставила дрожащую серебристую дымку. Апрель прислонился к дверному косяку и потер указательным пальцем переносицу. Он был так уверен в успешном результате, что даже не особо обрадовался. Он принял это как должное.
Рим нехотя уступил место Бессу, и вся округа сменила свою окраску, теперь голубые снега щедро разбрасывали розовые искры. Благодаря снегу в этой части сумеречной Альхены было гораздо светлее.
– Давайте немного передохнем, – Грэм присел на гладкий ствол поваленного дерева.
Захария примостился рядом. Он положил на колени заметно отощавший мешок, развязал его и извлек последние куски окаменевшей лепешки и флягу с парой глотков вина.
– Скоро наступят голодные времена, – заметила Кара.
– Мы долго можем обходиться без еды, – Захария протянул лепешку Грэму.
– Но, рано или поздно…
– Тогда кого-нибудь поймаем, зажарим и съедим.
И Кара поняла, что молодые люди не
– Ничего не получается, – произнес Грэм, медленно жуя безвкусную лепешку, – ничего не происходит.
– А что должно происходить? – Захария поднял на него взгляд лилово-розовых глаз.
– Я шел сюда с надеждой узнать правду о себе, узнать, кто я такой, до дна рассмотреть слово «демон».
– А если там вообще нет дна? Или ты увидишь то, что тебя ужаснет? Держи, – Захария передал ему флягу. – Я знаю, что ты совсем не такой, как я, мы все разные, ты отличаешься от меня, Кара от нас обоих, и каждый из нас наверняка хранит в себе глубочайшую тайну. Надо ли ее знать?
– Ты веришь, что на Бетельгейзе живут высочайшие существа, управляющие нашей жизнью?
– То, что высочайшие существа есть, я даже не сомневаюсь, а если так, то какая разница, где они живут? Может быть они здесь, среди нас, но мы их просто не замечаем, потому что у нас глаза по-иному устроены? Не так, как у них, потому что они другие…
– А почему ты уверен в их существовании?
– Разве сегодняшний случай со зверюгой ничего не доказывает? Вместо того, чтобы сожрать меня, он спас мне жизнь, отогрел собой.
– Ты уверен, что это был хищник?
– А ты видишь тут пышную растительность и спелые ягоды? Да и вряд ли создание такого размера, живущее в снегах станет питаться древесными почками. Что тебя гнетет, Грэм?
– Понимаешь, – едва улыбнулся он, – в моей душе кто-то понастроил гулких арок, зачем они нужны, ты не знаешь? Они темные, отчаянные, из них тянет холодным сырым ветром. Куда они ведут, Захария?
– Быть может к сияющему дворцу?
Увидев оставленные Титрусом пластинки, Апрель вынес из потайных комнат краски и расположился у открытого окна, чтобы не надышаться их испарениями. Затем зажег все имевшиеся светильники – освещение вышло стабильным и ярким. Сторону пластин с диковинным лицом решено было сделать черно-красными, а вот… В дверь тихонько постучали.
– Кто еще? – не без раздражения выкрикнул Апрель.
На пороге возникла юная девушка в белых одеждах, волосы ее были распущены, ноги босы. Апрель совсем забыл, что к нему на ночь должны были прислать женщину. Выставить сразу он ее не мог, могли пойти нежелательные слухи, и ему в голову мгновенно пришла идея.
– Заходи, заходи, – махнул он рукой, – как тебя зовут?
– Аджи, – дрогнувшим голосом произнесла она, не решаясь поднять глаз.
– Хорошо, Аджи, иди, садись сюда, – Апрель поставил деревянной кресло по другую сторону стола. – Поможешь мне кое в чём.
Девушка не двигалась, она стояла и смотрела в пол.
– Подними голову! – рассердился Апрель. – Подбери волосы и иди сюда!
Аджи послушно всё исполнила.
– Будешь внимательной и аккуратной, я тебя не трону и щедро награжу. Поняла?