Чужая
Шрифт:
Пашка и Фион сразу уехали. За Региной приехал Генерал. Выслушав кратко изложенную Ником историю, рубанул:
— Ребята, надо бы заявление написать в ментовку. Нанесение сильных увечий. Это на три года тянет.
— Валь, о чем ты! — отмахнулась я. — Мне бы парня спасти. Ты понимаешь, что случилось? Порванные сухожилия запястья — это конец для пианиста.
— Он крепкий парень — выдержит, — заверил меня Генерал. — И потом, медицина у нас на высоте, в конце концов, позвоним Янке. У них там в Швейцарии чего только нет.
Три года назад наша Янина сделала финт ушами. Ничего не говоря, в одно прекрасное январское утро она позвонила и попросила нас всех приехать
В результате, в пять мы приехали в ресторан аэропорта, где нам был заказан столик. Лелька примчалась в десять минут шестого, с порога зычно вопя, по какому делу ее сорвали с кафедры. Кстати, моя лучшая подружка в свои сорок пять с хвостиком преподает в Педагогическом институте психологию детей дошкольного возраста. Еще через две минуты на пороге ресторации возникла наша Янина.
Такой элегантной и красивой мы ее видели не часто. Янка предпочитала джинсы и спортивные куртки. Тут же на ней блистало шикарное норковое манто в пол, которое чуть прикрывало великолепные замшевые сапоги. Пепельные волосы были забраны в высокую прическу, а на тонком пальце левой руки горел крупный изумруд в обрамлении множества бриллиантиков. Но основное сокровище стояло рядом с ней. Плотный мужчина скандинавского типа, с широкими плечами и светлым ежиком волос, нежно придерживал Янку за локоть и не отрывал от нее голубых глаз. Они еще не успели дойти до нашего столика, а мы уже все поняли. Янка нашла мужчину своей мечты! Мы, конечно, немного обиделись на подружку. Держать такую информацию в тайне! Она познакомилась с Эдвардом полгода назад и ничего не рассказывала, боясь упустить свою удачу и счастье.
Словом, Янка вышла замуж и укатила на постоянное место жительства в Швейцарию. Муж ее был банкиром. Ну, ясное дело: кем могут быть швейцарцы? Либо работниками банков, либо производителями часов и шоколада!
Если мы затаили обиду на Янку за неразглашение своей сердечной тайны, то уж наши ребятки просто извели за час до отлета самолета Дениску.
— Даже не намекнул, что уезжаешь, — надул губы Сашка.
— Меня очень мама просила. Извините, ребята. Я вообще плохо себе представляю, как там жить и учиться буду, — печально качая головой, ответил Дэн.
Мы распрощались с Тверскими, взяв с них и с Эдварда обещание, что раз в год они будут прилетать в Россию.
— Денька! — гремел Генерал. — Если на чужбине совсем тухло станет, ты знаешь, что тебя ждет койка и стол по крайней мере в трех квартирах.
— Я знаю, дядя Валя. В противном случае, я бы ни за что не согласился уехать, — пряча слезы, ответил Денис.
Но Дэн не вернулся. Отчим его отправил учиться в медицинский колледж в Англию. Кстати, к моменту их отъезда из России, Дениска успел окончить первый курс Второго Меда. Но это, правда, ему в Лондоне не понадобилось. Да-а-а, еще совсем не котируется наше образование за границей. Так что пришлось Дениске заново зубрить латынь и анатомию. Только уже на английском языке. Хорошо еще, что с восьми лет по требовательному настоянию Люськи все наши детишки два раза в неделю изучали английский с частным преподавателем. Ох, никогда не забуду разноголосое трехчасовое долбление правильных и неправильных глаголов, доносящееся из моей комнаты, пока я отсиживалась на кухне. Особого рвения в первые годы у ребят не наблюдалось,
Тем не менее, уроки английского не прошли даром, и Дэну первым из компашки очень пригодилось знание языка.
Янка исправно раз в год прилетает в Москву, и постоянно зовет к себе. А мы все никак не вырвемся. Поодиночке не хочется, а вот всем вместе собраться в одно время не удается.
Так что Генерал был прав. Если понадобится помощь заграницы, она у нас есть.
Я проводила последних гостей и приоткрыла дверь в Сашкину комнату. Он лежал лицом к стене и не шевелился. Мне так хотелось подойти, погладить его по голове, прижать его к себе, как бывало в детстве. Но…
— Не надо, Танюш. Не поможет. — Ник положил мне руку на плечо. — Сам успокоится. Иди сюда. — Он обнял меня, и я разрыдалась.
Я знаю, как Ник ненавидит мои слезы. Но ничего поделать с собой не могла. Мне было так жалко моего Сашку. Ник гладил меня по волосам, и пытался успокоить: «Все будет хорошо, Танька, не плачь».
— Что за Ниагарский водопад? — в проеме двери гостиной показались две темноволосые головы.
— О! Явились — не запылились, — проворчал Ник. — Время девять, где вас носит?
— На прудах были, загорали. — Манюня села на диван. Ее горячие руки легли мне на лодыжки. — Пап, чего это с мамусей?
— Сашка завалил экзамен?! — в ужасе воскликнула Дашуня.
— Этого быть не может! — твердо сказала ее сестра. — Саньча — самый талантливый.
— Я знаю, что талантливый. Но помнишь, он говорил, что там один препод особо противный. Вот, наверное, и срезал Саньку, — вскинулась Манюня.
— А я говорю…
— Девочки, хватит спорить! — я подняла голову от подушки. — Ну, почему вы всегда спорите! Ничего он не завалил! — Уткнувшись в подушку, я опять заплакала.
Ник встал, схватил девчонок за руки и утащил в кухню. Но не прошло и пяти минут, как топот барабанной дробью отдался в моей раскалывающейся голове.
— Мамуся! — заорала Манюня. Она в отличие от сестры была громкоголосая, бойкая и решительная. — Сейчас же встань.
Я села на диване. С ней лучше не спорить. Будет стоять и давить на нервы.
— Мам, все будет хорошо! Кости срастутся, и все образуется. Санька возьмет академотпуск, подлечит свою руку за год и вернется в Консу.
— Это кто сказал? — удивилась я.
— Это я сказал, — Сашка прошел в гостиную и сел рядом, — не расстраивайся, мам. Ну, не получится из меня великого пианиста. Еще что-нибудь придумаем.
Четыре пары глаз уперлись в меня. Странно, но все мои дети были до боли похожи на моего мужа. Было такое впечатление, что я никак не участвовала в их рождении. Просто рядом постояла. Сашка — тот просто копия отца, а девочки, хоть и были разнояйцовыми близнецами, но и они не взяли от моей внешности почти ничего. Разве что у Дашуни форма моих губ, а у Манюни такая же родинка на подбородке, как у меня. На этом, пожалуй, все сравнения со мной и заканчиваются. А тонкий нос, пухлые губы и большие черные глаза с пушистыми ресницами, темно-каштановые волосы — все от Ника. Говорят, дети похожи на отца, только когда рожаешь их от очень любимого человека. По всей видимости, степень моей любви к Нику безгранична. Мне даже иногда становилось обидно, что никто из троих моих отпрысков не имел серых глаз и светлых волос. Видно, не судьба.