Чужестранец
Шрифт:
Возможно, система засчитала за проигрыш согласие отдать железо, что было бы странно, потому что он не принимал участия в конфликте. Либо система решила, что он потерпел поражение в конфликте в караване?
Это могло означать одну из двух вещей. Во-первых, могло быть такое, что для того, чтобы поражение засчиталось, не нужно было проигрывать, а достаточно быть участником проигрывающей группы или что-то в таком духе. Вторая возможность была еще более соблазнительной — система каким-то образом предсказывает последствия его будущих действий. И его борьба за судьбу каравана приведет к каким-то негативным последствиям
Как распределить очки? Повышать то, что у него есть, пока не стоит — среди других навыков может скрываться что-то очень полезное и эффективное, к тому же смущает вся эта история про влияние характеристик на личность. Значит, выбор из 5 вариантов. Может попросить совета у одного из остальных навыков? Нет, не стоит слишком сильно на них полагаться, никто ведь не знает, как именно они работают и какие у них цели.
Расплав звучит слишком непонятно, даже догадаться трудно. Способность, делающая любого попаданца гениальным металлургом? Спекуляция тоже звучит странно. Что-то то ли из философии, то ли из экономики. Вероятно, речь про какие-то хитрости, но всё равно звучит не слишком надежно. Полумрак тоже пока оставим, слишком мрачно — у Платона уже появились кое-какие мысли относительно нелюдимости Игоря и его странной способности постоянно исчезать. Воля к мощи или единство? Единство звучит полезно, да и общение с людьми, кооперация всех сортов — это его сильная сторона. Но в этом же и проблема — нет смысла развивать только сильные стороны, когда у тебя есть уникальный инструмент сбалансировать и подкрепить слабые. Быть jack of all trades, как говорят американцы.
Платон мысленно выбрал «Воля к мощи». Соответствующий сегмент кольца заполнился голубым светом, и ноль сменился единицей. Больше ничего — никаких спецэффектов, ощущения не изменились, голос в голове не появился. Решив не тратить очки на тесты, он пошёл осмотреться.
Амалзия стояла у своей повозки и тихо разговаривала с двумя караванщиками. Её спутанные волосы торчали в разные стороны, одежда была измята — издержки нервных последних дней — но она всё равно была очень красива. Была в ней какая-то внутренняя энергия, словно под маской усталой женщины скрывается безумный берсерк, жгущий врагов в диком танце. Платон дождался, пока кочевники уйдут, и подошёл к ней.
— Как люди?
— Привыкают потихоньку. Недовольны тем, что пришлось платить за вход, но все понимают, что нам нужна эта ночь отдыха. Нужно пополнить запасы воды, купить еды…
— И переварить произошедшее.
Амалзия потерла переносицу двумя пальцами.
— Да, и переварить произошедшее. Ты сказал хорошую речь, правильную. Наверное, был оратором или вождём в своем прошлом?
— Ну, можно и так сказать. Я занимался благотворительностью, работал менеджером… — он осекся, заметив непонимание в глазах девушки, — короче, я занимался тем, что распределял ресурсы между нуждающимися, и убеждал очень богатых людей отдать деньги ради помощи очень бедным.
Амалзия тихо засмеялась.
— Ну, местных богатых ты не переубедишь! Так что придётся искать другую работу. Ты думал, чем займешься, когда прибудешь в Псайкру?
— Я пока плохо понимаю, как тут вообще всё работает, а уж до своего места в мире мне совсем далеко. Попробую помочь людям, знания везде ценятся. Караван
— Мы отдохнём немного, потом двинемся дальше. Некоторые останутся там, перепродадут железо местным или сядут на миектский корабль и поплывут в полисы запада. Но северяне больше платят, при том железом, а не золотом, так что большинство двинется на север.
Платон почесал повязку — раны ужасно чесались. На привале ему удалось более или менее привести их в порядок, очистить и перебинтовать, но уверенности, что всё обойдётся, не было. Оставалось надеяться, что в этом мире есть хоть какие-то лекари.
— А что там на Севере? Зачем им железо?
— Север — плохое место, — внезапно посерьезнела Амалзия, — с тех пор, как появился Сурт. Лорд-протектор.
— Ты оттуда родом?
Она кивнула.
— Когда-то очень давно я там росла. Но возвращаюсь только ради денег и только на время.
— А почему они скупают железо дороже, чем полисы? Разве на юге не более развитые государства?
Она скривилась, словно от неприятных воспоминаний.
— Еще до того, как я родилась, так и было. Но с тех пор Сурт объединил всех северян в огромную империю, от которой полисы трясутся в страхе. Потому что пока южане тряслись над своим наследием, северяне научились плавить металл, который потом продают южанам за огромные деньги. Настоящий металлический меч, а не как попало перекованный металлический лом, — она кивнула на ближайшую повозку, — стоит целое состояние, а они делают их партиями.
Нехорошие подозрения закрались в голову Платона.
— Этот Сурт. Он ведь не отсюда?
— Он такой же, как и ты.
Амалзия сплюнула на землю. Пока Платон пытался осмыслить услышанное, она отвернулась и ушла к какой-то из групп, разбивающих лагерь. Он не стал её останавливать.
Глава 6
Ситуация была непростой, но хотя бы кое-что прояснилось. Попаданцы тут были и раньше, как минимум, двое. Но из-за Сурта им всем угрожала опасность. Неясно, что именно он сделал, но южане, видимо, сильно боятся, что ещё одного лорда-протектора их тесный мирок не выдержит.
Помимо этого много вопросов вызывала личность самого Сурта. Кто он такой? Чего хочет? Почему не короновал себя императором, как сделало бы большинство? И самое главное: представляет ли он угрозу?
Из размышлений Платона выдернул какой-то человек. Не кочевник, обычный человек в грязных лохмотьях, через которые были видны страшные шрамы. Он подбежал к их группе, шедшей к источнику воды, и схватил Платона за край рубашки.
— Помогите, прошу, помогите, я не хочу здесь, — его губы тряслись, а говор был сбивчив, — умоляю, я могу заплатить, только спасите меня.
Платон остановился и повернулся к человеку. В глазах его блеснула надежда, но они тут же округлились в ужасе, увидев кого-то позади Платона.
— Отойди, чужак, — прогремел грубый голос.
Платон обернулся. Сзади стоял мускулистый кочевник с плетью. Вид у него было гневный. Человек тем временем прятался за спиной Платона.
— Отойди, Платон, — нервно произнёс Лаз.
— Разве в этом городе не запрещено носить оружие? — уставившись на кочевника, сказал Платон.
Плеть угрожающе изогнулась, а местный надсмотрщик оскалился.