Чужестранец
Шрифт:
Платон проснулся от того, что повозка остановилась. В глаза ему ударил солнечный зайчик от ножа, который держал Игорь.
— В нашем фургоне кто-то есть. Сиди здесь.
Он спрыгнул с козел и начал медленно обходить повозку. Впереди идущие тоже остановились, сзади были слышны ругательства из-за неожиданной остановки. Платон, с трудом разлепив глаза, не сразу сообразил, что происходит. Дерьмо. В фургоне-то действительно кое-кто есть. Какого черта Криксар выдал
Платон спрыгнул на землю и начал обходить фургон с противоположной от Игоря стороны.
— Стой, Игорь!
Но тот уже разрезал тесемки, удерживающие полог фургона, и крикнул внутрь:
— Вылезай оттуда! Быстро!
Черт подери. Раздался скрип, неловкие шаги. Игорь протянул руку и рывком вытянул из темноты Криксара, словно тряпичную куклу, прижал его к фургону, приставив к горлу нож. Лицо Игоря исказилось от гнева.
— Ты кто такой, сука?
Криксара затрясло, челюсть стучала так, что он не мог вымолвить ни слова. Платон подошёл ближе.
— Игорь, стой. Это я его посадил в повозку.
— Что ты сказал? — прорычал мужчина, разворачиваясь и отпуская бывшего раба. Острая кромка ножа оставила на горле Криксара тонкую царапину.
— Я сказал, что это я посадил его в повозку.
Игорь резко толкнул Платона так, что тот полетел в пыль.
— Какого хрена ты это сделал?
Некоторые караванщики, ехавшие позади, подошли ближе и с удивлением наблюдали эту сцену.
— Так было надо, Игорь, — спокойно сказал Платон, — успокойся уже.
Игорь надвигался на него с ножом, но остановился как только раздался хриплый окрик:
— Что тут происходит?
Амалзия стояла в нескольких метрах от них. Вид у неё был гневный. Она не была вооружена, но сейчас почему-то очень отчетливо вспомнился запах горящего мяса.
— Вы остановились, чтобы подраться?
Игорь сделал два шага вбок и вытолкнул вперед Криксара.
— Посмотри, кого с собой решил взять наш найдёныш! — В его голосе дрожал гнев. — Готов поспорить, это раб из Куары.
— Это правда? — Амалзия повернулась к Платону.
Тот поднялся на ноги, несмотря на то, что сейчас был едва ли не самый страшный момент после встречи с мантикорой. А может и более страшный, тогда он боролся за свою жизнь, а теперь ещё и за чужую.
— Да. Это правда. Я помог ему сбежать и посадил в этот фургон.
— Дерьмо, — прошептала одними губами Амалзия.
Люди в толпе молчали — никто не мог найти, что сказать в этой ситуации.
— Ты понимаешь, что ты наделал?
— Я освободил человека.
— Ты только что уничтожил любые шансы снова остановиться в Куаре для всех в этом караване. Это если за нами еще не гонятся толпа кочевников, которые жаждут перебить нас, а выживших угнать в такое же рабство.
Она сжала кулаки,
— И, поверь, нас уже никто спасать не станет.
— Я поступил правильно. Ни с одним человеком нельзя обращаться, как с животным, нельзя держать людей в клетках. — Платон повысил голос. — Если человек проходит мимо подобного, то его жизнь не стоит даже плевка.
Амалзия разжала кулаки. Жар спал. Она подняла на него тяжелый взгляд.
— Ты говоришь красиво, но ты не знаешь, что такое рабство. — Она протяжно выдохнула, успокаивая себя. — Мы вернемся, принесем извинения и отдадим этого человека обратно.
— Я бы не стал этого делать. Ведь мне пришлось убить одного из кочевников, — в толпе кто-то ахнул, — когда я освобождал Криксара.
— Ты сделал что? — удивление перекрыло гнев на лцие Амалзии.
— Я убил одного из кочевников и спрятал его труп в пустыне. Они вряд ли найдут его, но наверняка заметят пропажу одного из своих.
Внезапно раздался сухой каркающий смех. Платон с удивлением осознал, что это смеётся Игорь. Игорь смеялся под взорами двух десятков пар глаз, громко, аж содрогаясь и держась за живот.
— Тебя смешит эта ситуация? — холодно спросила Амалзия.
— Эхехехе, нет, — его речь прерывалась с трудом сдерживаемым хохотом, — я просто понял, что этот пацан, эхехехе, которого мы считали несчастным найдёнышем оказался со стержнем, достаточным, эхехехехе, чтобы провернуть эту афёру. И знаешь, что он сейчас скажет? — Игорь резко успокоился и последнюю фразу произнёс уже обычным голосом. — Что у нас есть два варианта!
Все уставились на Платона.
— Это правда. Вариант два. Вернуться и вымаливать прощение, в надежде, что не всех убьют, либо ехать, как ехали.
— Никакого выбора ты изначально и не собирался оставлять, да? — спросил Игорь.
Платон кивнул головой — чего уж теперь скрывать. Амалзия тяжело вздохнула.
— Тем не менее, это не всё. Мы не можем подбирать каждого, давать ему еду, воду и прочее. Есть желающие разделить свою долю с этим человеком?
Платон сделал шаг вперёд.
— Не ты, — Амалзия остановила его предостерегающим жестом, — ты и так живёшь здесь за чужой счёт. Кто-то еще?
— Вы же не бросите его в пустыне? — с негодованием в голосе спросил Платон.
— Бросим, если понадобится, — отрезала лидер их отряда. — А тебе стоит начать думать о последствиях своих действий.
Донёсся тихий голос со стороны Криксара:
— Если мне позволено будет сказать… — он съежился под взглядами направленными на него, — если мне будет позволено сказать, то мой отец — он богатый человек. Если довезёте меня до Псайкры, прошу вас, то отец заплатит, сколько потребуется, я обещаю!