Чужестранец
Шрифт:
— А ты сама? Чего ты хочешь? Ты ведь знаешь, что такое милосердие, ты спасла меня, согласилась оставить Криксара…
— Разница в том, Платон, — голос её звучал неожиданно густо и печально, — что в моем мире, всё уже кончилось. Давай спать.
Он некоторое время пытался разговорить её снова, но она сначала отвечала односложно, а потом вообще умолкла, притворяясь спящей.
И вот они въезжают в Псайкру.
Караван остановился на окраине Нового города — некоторые собирались направиться сразу в порт, остальные же направлялись на один из многочисленных
От каравана отделялись Юфус, четверо его земляков, Вол и юный Ари. С собой они забирали пять повозок — едва ли не половину каравана.
Хотя все были уставшими и явно считали минуты до возможности рухнуть в настоящую кровать, прощание вышло теплым. Все обнимались и хлопали друг друга по плечами, обещая обязательно встретиться еще. Даже обычно державшиеся особняком миектцы оттаяли. Юфус подошёл к Платону и протянул ему руку. Тот крепко пожал её в ответ.
— Я говорю, у нас были разногласия, но ты волевой человек. Может тебе повезло, может нет, но постарайся не потерять свой запас везения. — На лице Юфуса не промелькнуло ни тени улыбки. — В смутные времена такие как ты поднимаются наверх.
— И тебе удачи, Юфус. Свидимся ещё.
— Надеюсь, что нет, Платон.
Амалзия подошла к Волу, нервно стучавшему ногой, и уже не скрывающему нетерпения.
— Не передумал?
— Насчёт севера? Нет уж, спасибо, с меня хватит. — Старик тяжело вздохнул. — Я устал, Амалзия. Денег мне хватит, куплю домик где-нибудь в Клифевении, там сейчас тихо. Виноград буду выращивать. Сотней мин меньше, сотней больше — сути не поменяет.
— Ты ведь сколько в дороге? Лет сорок уже? Думаешь, сможешь осесть?
Вол уверенно кивнул.
— Смогу. Лучше так, чем однажды помереть в дороге.
— Ну, как знаешь, — она хотела было хлопнуть старика по плечу, но поймала его колючий взгляд, и опустила руку на полпути.
Глава 8
Через пару часов они уже были в таверне, плотно заставив повозками весь маленький внутренний двор. Сам постоялый двор располагался в Новом городе, между маленькой лавкой сапожника и разваливающимся двухэтажным домиком, в котором жили какие-то сомнительные люди.
В углу большого зала дремал старик, едва приоткрывший глаза, когда шумные путники заполнили весь большой зал. Хозяин, высокий мужчина с огромным брюхом и густыми черными кудрями, шумно подгонял слуг, на столы летели тарелки, а шумные голоса уже глотали разбавленное вино. Практически все попадали за стол, даже не переодеваясь, так и оставшись покрытыми дорожной пылью. Сам Платон только сейчас осознал, что у него за время путешествия отросли волосы и короткая бородка, руки и лицо покрылись бронзовым загаром, а сам он очень грязный, липкий и потный. Плюс, у него было четкое подозрение, что в волосах завелась кое-какая живность. В дороге всё это казалось мелочами, но теперь отчаянно хотелось помыться.
Амалзия тем временем разговаривала с хозяином.
— Мина в день! Гобрий! Ты решил меня разорить?
— Цены сильно выросли, пока вас не было, — зычный голос
— Да что ты говоришь? По три с лишним драхмы в день за человека? Да за эти деньги можно в хоромах жить!
— Ещё животных кормить и во дворе всё место заняли. Я ведь не так много прошу, Ами. Это нормальная цена, а у меня всегда безопасно и вино разбавляют не больше, чем надо.
Амалзия вытерла пот со лба.
— Ладно, ты прав. Мина так мина. Заплачу завтра, как получу кое-какие деньги.
— Завтра так завтра. — Мужчина грозно посмотрел на слугу, медленно тащившего чан с каким-то жидким супом, от чего тот резко зашевилился. — А ты сама, как, снова на север? Не боишься туда ехать?
— Снова на север, да. Отдохнем несколько дней и двинем. — Девушка улыбнулась. — А что касается страха — то чего мне бояться. Я там выросла, забыл?
— Ну не знаю, Ами, — протянул Гобрий, — говорят, что скоро война. Многие на север уже не хотят ходить, бояться. К городу стянули солдат, даже конники стоят здесь. Четыреста решили устроить Игры пораньше, но, честно говоря, они никого особо не отвлекают.
— Война с северянами? О ней болтают, сколько я себя помню!
— Сейчас всё иначе, — хозяин понизил голос, — ходят слухи, что Лорд-протектор хочет оставить после себя настоящую империю и торопится, потому что жить ему осталось недолго.
— Что ж ты сам тогда не уезжаешь отсюда. Думаешь, если северяне придут, то решат остановиться в твоей таверне?
Мужчина пожал плечами.
— У меня тут уже глубокие корни, так что справлюсь как-нибудь. А может они и не придут даже.
— Вот и не верь слухам лишний раз, Гобрий. — Амалзия отхлебнула из своего кубка. — А даже если и война, то железо ещё в цене поднимется, мне же лучше.
Платон наклонился к Лазу, который отчаянно работал ложкой.
— Мина — это много или мало?
— Эээууффф, — Лаз закашлялся, подавившись куском, — ну как сказать. Одна мина — это 60 драхм. Не та монета, чтобы разбрасываться ей, но и не слишком много.
Он вытер подбородок рукавом и прищурил один глаз.
— Поесть хорошо выйдет в одну драхму где-то, ночлег нормальный тоже. Лук где-то драхм 15 стоит, а вообще снарядиться в бой, если по солдатски, то мины четыре выйдет. По маслу там или пшенице не скажу, меняется в зависимости от сезона.
— А сколько стоит груз каравана?
Лаз закатил глаза, считая что-то в уме.
— Хрен его знает, Амалзию надо спросить. Талантов 25 или около того. Ну это если считать, сколько раньше было, сейчас-то поменьше стало намного. — Поймав взгляд Платона, он добавил, — талант — это 60 мин. Золотая монета, такие редко кто в руках держит.
Платон присвистнул. Выходило, что груза в караване на 150 тысяч драхм.
— Так это целую армию снарядить можно.
— Так кажется. Заплати тут, заплати там, откупись, купи повозку, доберись до места — не так много останется. Мы-то быстро, спасибо Волу, а другие месяцами плетутся по пустыне — не больно-то хорошо выходит.