Чужестранец
Шрифт:
— Придумай какую-нибудь брехню. Сам ведь говорил, чем откровеннее чушь, тем скорее в неё поверят.
Платон задумался. План звучал неплохо. Такая легенда, конечно, привлечет много внимания, но зато проверить её никто не сможет, а звучит она абсолютно естественно. Героический мореплаватель, пытавшийся преодолеть безумную стихию, оказался единственным выжившим в кораблекрушении. Бум! Он едва не погиб, частично потерял память, но верит, что сможет найти себя в новом мире. Бум! Его спасли героические караванщики, а он спас их.
От безудержных фантазий его отвлекла другая мысль.
— Игорь, — спросил Платон, — а ты сам, что говоришь о своем прошлом?
— А я не даю меня спрашивать, — ухмыльнулся мужчина.
У ворот Старого города их встретили мускулистые люди с тяжелыми щитами, стоявшие так, словно с них должны были лепить статуи. Не стражники — солдаты. Ворота были открыты, хотя Платон сам видел, что совсем уж сомнительных личностей отгоняют, не позволяя им войти внутрь. Впрочем, им никто препятствовать не стал.
— Нам до площади, потом направо, — сказал Криксар. — А город ведь сильно вырос за это время.
Старый город выглядел намного приличней Нового. Отделенный высокой белой стеной, он состоял из широких улиц, мраморных колонн и изящных башенок. Всё говорило о том, что это место процветало. Люди здесь выглядели иначе — в волосы вплетены цветные ленты, длинные цветные гиматии были украшены вышивкой, даже складки на одежде казались тщательно выверенными.
— Это гораздо больше похоже на цивилизацию, — заметил Платон.
— Псайкра всегда процветала, будучи торговым городом, — сказала Амалзия, повернувшись к ним, и продолжая идти спиной вперёд, — но последние 10 лет были совсем сытыми благодаря торговле с северянами.
Площадь была большой, такой, что может спокойно вместить несколько сотен человек, не превращая их в толпу. Её окружали роскошные дома, перед которыми стояли статуи, изображавшие красивых мужчин с различным оружием. Но ещё интересней было то, что посреди площади сейчас боролись двое мужчин, одетых в одни набедренные повязки. Намасленные тела блестели на солнце, канаты мускулов бугрились под кожей, несколько других борцов подбадривали соревнующихся.
— Что происходит? — спросила Амалзия у одного из борцов.
Не прекращая наблюдать за схваткой, он ответил со снисходительной улыбкой:
— Марк Щуплый решил проучить северянина, но, кажется, бахвальства у него больше, чем силы.
Только сейчас Платон обратил внимание, что один из борющихся явно отличался от окружающих: более светлая кожа, короткий ёжик соломенных волос.
— И в честь чего он решил устроить это на площади? — спросила Амалзия.
Борец бросил на них взгляд, хмыкнул и сказал:
— Так ведь игры же. Столько атлетов — кровь бурлит!
— Разве игры должны быть не осенью?
— В этом году пораньше, — пожал плечами борец.
Северянин издал протяжный рык и повалил на спину своего противника. Зрители издали разочарованный
— Пойдёмте уже, а, — Криксару не терпелось вернуться домой.
— Минуту, — сказала Амалзия и обратилась к борцу. — Атлет! Как тебя зовут?
— Горогар, мисс. — Он слегка неуклюже поклонился. — Но друзья зовут меня Гор, так что…
— Что тебя занесло сюда?
— Игры, миледи! — после каждой фразы его лицо расцветало широкими улыбками, — Хочу соревноваться с лучшими из лучших.
— Тогда тебе стоило ехать в Кливефению.
— Туда я тоже доберусь. И не могу отметить, что приятно слышать родную речь!
Платон взглянул на Криксара — тот не слушал разговор и смотрел только на холм, возывшавшийся справа от площади. Ему казалось, что Амалзия и Горогар говорили на том же языке, что и все остальные. А что если?
— Как там на Севере? — спокойно поинтересовался Платон.
Амалзия удивленно уставилась на него.
— Ты знаешь северное наречие?
Он невозмутимо кивнул.
— Какой же прекрасный сегодня день! — Атлет громко расхохотался, чем напугал проходившую мимо старушку в длинном хитоне. — Друг, на севере всё как всегда — лорды грызутся друг с другом, купцы грызутся с лордами, Знающие грызутся и с теми, и с другими, а над всей этой кучей холодного дерьма возвышается его высокоблагородие Сурт! — На этот раз улыбка была чуть более грустной. — Впрочем, разгребать это приходится обычным людям, так что им нынче не сладко.
Амалзия поймала нервничающий взгляд Криксара.
— Гор, нам нужно идти…
Он прервал её на полуслове.
— Конечно, друзья! В этом городе всегда есть дела! Заходите послезавтра посмотреть на мои выступления, да и если захотите поболтать с земляком, то можете найти меня в Нижнем городе, в местечке «Гарцующий пони». Я там живу.
Они распрощались с северянином и двинулись к холму. По пути Платон несколько раз замечал людей, одетых значительно беднее остальных. Они в основном таскали тяжести или что-нибудь чистили.
— Криксар, это, что, рабы?
— Где? — Криксар заоозирался по сторонам с обеспокоенным видом, но, увидев одного из носящих грузы, успокоился. — А, да, рабы.
— И тебя это не напрягает?
Криксар остановился и повернулся к Платону.
— Нет, конечно, а должно разве?
— Ну, ты ведь сам, — он не мог подобрать нужное слово, — освободился.
Криксар рассмеялся.
— Я даже и не думал об этом в таком ключе, слушай. Это же варвары, они для этого и нужны, совсем другая история. Да и обращаются с ним здесь совсем не так, как у кочевников. Гораздо лучше!