Чужестранец
Шрифт:
Грабитель закричал и разжал хватку. По лицу из разбитого носа стекала кровь, правую сторону головы заливала кровь. Платон сплюнул на земле откушенное ухо. Кружилась голова, хотелось блевать, но драка была ещё не окончена.
Он обрушил град ударов на здоровяка, на этот раз тот только пытался, закрыться руками, лицо его было перекошено от боли. Платон бил по любым незащищенным местам, пока противник не упал на колени. Платон хотел схватить его за волосы и ударить в лицо коленом, но неожиданно зашатался. Боль снова вернулась вместе с головокружением. Он сделал пару
Огни потухли. Один из разбойников лежал на земле и выл, от него поднимался дымок, второй с удивлением смотрел на свои руки, покрытые волдырями. Амалзия тяжело дышала, на оранжевой ткани расплылось темное пятно. Она подобрала шкатулку, подошла к Платону, положила руку ему на лопатку. Он отвёл взгляд от побежденного противника, взглянул на девушку. Нахмурился, увидев пятно, но заметив, что она слегка безумно улыбается, засмеялся, тут же захлебнувшись кашлем.
Они оперлись друг на друга так, что не было до конца ясно, кто кому помогает идти, и медленно двинулись к своей гостинице.
Интерлюдия А. Возница
Вол ненавидел караван. Тупая сука Амалзия, упертый скупердяй Ящер, насмешливый мудила Игорь, «посмотрите какой я аристократ» Юфус со своими традициями. Каждый вечно считал его кем-то вроде осла, которому можно командовать, когда ехать, когда стоять, когда жрать, а когда можно остановиться отлить.
Он дернулся от острой боли в ноге. Чертова подагра. Если б он только знал, что она обострится, лучше бы остался сдохнуть в пустыне. Вышел бы из гребаного фургона навстречу кочевникам, так что ублюдки из каравана ещё восхваляли бы его смелости.
Нет, конечно, он этого не сделал бы. Кишка тонка. Когда всю жизнь куда-то несёшься на полной скорости, начинаешь понимать, что на самом деле несёшься от чего-то. Только вот это что-то всё равно тебя нагоняет.
— Старик. Я говорю, мы заключили сделку с одним из капитанов. — Юфус смотрел на Вола, не моргая. — Наш уговор в силе?
— Да, в силе. Отдаю одну свою часть вам, а вы уже делите её как захотите. — Вол отчаянно потел, седые волосы прилипли к черепу и ужасно чесался подбородок, скрытый густой бородой. — Что там, скоро отплываем?
— Утром. Капитану нужно закончить здесь дела. — Ни одной эмоции на лице миексткого ублюдка. — Но корабль хороший. Дойдем быстро.
Вот тупой урод. Утром? И что, ему торчать в этой помойке до утра? Наслаждаться вонью немытых тел и блевотным соленым воздухом?
— Ладно, утром так утром. Пойду прогуляюсь тогда, — ответил Вол.
— Ага. Не опоздай.
Вол похромал в сторону Старого города. Юфус задумичво проводил его взглядом.
В Старом городе дышалось чуть свободней. Это уже похоже на жизнь, которую Вол заслуживал. Боже, сколько он трудился, сколько старался. И что получил за всё это? Мозоли на заднице, пыль, въевшуюся в кожу, да боль, скручивающую ногу, как только он оказывался чуть севернее пустыни.
Вол остановился, переводя дыхание. Парочка разодетых женщин, пройдя мимо него захихикали. Сколько
Но он учился. Он тратил деньги на учителей. Изучал буквы, изучал конструкции телег, изучал карты, изучал монструозных верблюков. Он знал о движении всё, знал как крутится колесо, как оно сцепляется с грунтом, сколько силы нужно приложить, чтобы остановить повозку, а сколько — чтобы сдвинуть её с места. Он мог представить это даже если пьяным валялся в канаве.
И в какой-то момент он понял, что может менять эти вещи. Может заставить повозку ехать быстрее, может сделать так, чтобы дюны казались ровной дорогой. Он смог! Хватило воли стать Знающим.
Вол взглянул на площадь — там атлеты картинно упражнялись, наслаждаясь вниманием окружающих. А он всю свою молодость потратил на обучение и дорогу. Да и не было у него молодости, будто бы сразу из детства в старость вскочил. Черт, как же болит колено.
Хороший солевой компресс — вот, что ему нужно. Хотя бы пару часов облегчения.
Он стал Знающим, но ничего не изменилось. Ему стали больше платить, только куда эти деньги тратить, если ты уже старик без семьи и будущего? Самое обидное, что теперь его не любили именно за его силу, за то, что он мог больше, чем другие, за то, что они не могли без него обойтись.
А хуже всего, когда появился этот упырь из другого мира. Поболтал с тем, поболтал с этим, помахал мечом немного — и все уже готовы ему задницу целовать. Небось ещё и трахает рыжую девку.
Эх, был бы он лет на двадцать моложе, он бы показал этой сучке, как нужно добывать огонь. Тьфу. А она еще глумилась над ним, типа не хочет ли он на север съездить с ними!
Вол встал перед воротами красивого дома, окруженного высоким забором. Вытер рукавом пот со лба, постарался выглядеть настолько прилично, насколько мог. Постучал, подождал, постучал снова. Почему эти чертовы рабы вечно такие нерасторопные! Стоял бы здесь какой-нибудь оратор или аристократ, так ворота были бы открыты ещё до его прихода.
Наконец, ворота открылись и появилось равнодушное лицо слуги со следами от оспы.
— Что надо? — лениво спросил раб.
— Меня зовут Вол. Мне нужно поговорить с твоим хозяином.
— Господин Садиатт сейчас никого не принимает, — едва шевеля губами ответил слуга.
— Мы с ним давние партнеры, а то, что я ему скажу, он захочет услышать, уж поверь.
— Господин не ждёт никаких посетителей, — слуга разве что не зевал между словами.
Вол ухватил за створку ворот, опираясь на здоровую ногу, а второй рукой схватил слугу за грудки. Тот оказался на удивлением тощим и слабо задергался, пытаясь оттолкнуть Вола.