Чужестранка
Шрифт:
– Осторожно!
Я случайно задела край почти полного бокала, который легкомысленно оставила прямо на скамейке возле себя. Рука Джейми переметнулась через мои колени и в последний момент удержала бокал от падения на пол. Он приподнял бокал, бережно ухватив его сильными и крупными пальцами, поводил им перед носом, принюхиваясь, потом передал мне. Приподнял брови.
– Рейнское вино, – только и могла вымолвить я.
– Да, я знаю, – отозвался он, лукаво поглядывая на меня. – Вино Колума, верно?
– Ну да. Хотите попробовать? Оно вкусное.
Неуверенной рукой я протянула ему вино.
– Да, хорошее, – сказал он, возвращая мне бокал. – К тому же двойной крепости. Колум пьет его ночами, когда у него ноют ноги. Сколько вы выпили? – спросил он, близко наклонившись ко мне.
– Два… нет, три бокала, – с некоторой гордостью ответила я. – Вы считаете, что я пьяна?
– Нет, – ответил он. – Я удивлен, что вы не пьяны. Большинство тех, кто пьет его с Колумом, валится под стол после второго бокала.
Он забрал у меня вино и медленно выпил его сам.
– Достаточно, – уверенно произнес он. – Думаю, вам пить больше не стоит, иначе вы не сможете подняться по лестнице.
Он протянул пустой бокал Лаогере, даже не глядя на нее.
– Отнесите это, барышня, – небрежно попросил он. – Уже поздно. Я, пожалуй, провожу миссис Бошан в ее комнату.
Он взял меня под руку и повел к выходу, а девушка смотрела нам вслед с таким выражением, в котором явно читалось желание убить.
Джейми провел меня до дверей моей комнаты и, к моему удивлению, вошел следом. Но удивление тут же испарилось, когда он, закрыв за собой дверь, начал стягивать рубашку. Я забыла о повязке, которую собиралась снять еще два дня назад.
– Я был бы рад избавиться от этого, – сказал он, проведя пальцами по конструкции из вискозы и полотна. – Целыми днями щекочет и натирает кожу.
– Удивляюсь, как это вы не сняли повязку сами, – ответила я и начала распутывать узлы.
– Боялся после вашей взбучки, когда вы перевязывали в первый раз, – ответил он, глядя на меня с высоты своего роста и нахально ухмыляясь. – Думал, вы надаете мне по заднице, если я дотронусь до повязки.
– Я вам сейчас надаю, если не сядете и не будете вести себя спокойно, – полушутя сказала я и, надавив обеими руками на здоровое плечо, усадила на стул возле кровати.
Я сняла все повязки и осторожно ощупала сустав. Он по-прежнему был немного опухшим, и кровоподтек был заметен, но, к моей радости, порванных мышц не наблюдалось.
– Если вам так хотелось избавиться от этого, почему вы не позволили мне сделать это вчера днем?
Меня сильно озадачило его поведение на лугу – это казалось тем более странным теперь, когда я увидела, что грубые края полотняных бинтов стерли кожу почти до ссадин. Повязку я снимала очень осторожно, но под ней все было в порядке.
Джейми покосился на меня, потом застенчиво опустил глаза.
– Видите ли… я просто не хотел снимать рубашку при Алеке.
– Вы такой скромник? – сухо спросила я и попросила его поднять и опустить руку, чтобы проверить работу сустава.
Он слегка поморщился от усилия, но на мою реплику улыбнулся.
– Если так, то я вряд ли сидел бы в вашей комнате полуголый, верно? Нет, это из-за рубцов на спине.
Заметив мое удивление, он начал объяснять:
– Алек знает, кто я такой,
Отведя взгляд, он осторожно дотронулся до больного плеча и мрачно уставился в пол.
– Это, как бы вам объяснить… Ну, предположим, вы знаете, что какой-то человек пострадал, это просто одна из тех вещей, которые вы о нем знаете, и это не играет роли в отношениях между вами. Алеку известно, что меня пороли, ему известно, что у меня рыжие волосы, и это не влияет на его отношение ко мне. Но если увидеть собственными глазами… – Он запнулся, подыскивая нужные слова. – Это… нечто личное, что ли. Я считаю… если бы он увидел шрамы, то уже не мог бы смотреть на меня и не думать о моей спине. И я знал бы, что он о ней думает, и сам все время вспоминал бы, и… – Он пожал плечами и умолк.
– Ну вот, – заговорил он снова. – Глупо все это объяснять, верно? Просто я чувствителен к таким вещам. В конце концов, сам-то я не видел, может, выглядит совсем не так жутко, как мне кажется.
– А вы не станете возражать, если я осмотрю вашу спину?
– Нет, не стану. – Он как будто немного удивился и несколько секунд молчал, обдумывая это. – Наверное, потому что вы как-то делаете это… вы сочувствуете мне, но не жалеете меня, и я это понимаю.
Он сидел терпеливо и неподвижно, пока я крутилась позади, осматривая спину. Не знаю, насколько реалистично он оценивал положение, но все было достаточно скверно. Даже при свете свечей, даже увидев их однажды, я все равно ужаснулась. Впрочем, раньше я видела лишь одно плечо. Рубцы же покрывали всю спину от плеч до пояса. Многие из них побелели и превратились в тонкие светлые полоски, но были и такие, которые образовали плотные белые клинья, пересекавшие мышцы. С некоторым сожалением я подумала, что в свое время у Джейми была необычайно красивая спина. Кожа светлая и свежая, линии костей и мышц мощные и гармоничные даже теперь, плечи широкие, а позвоночник – словно гибкий глубокий желоб между колоннами мышц.
Джейми был прав. Глядя на чудовищные следы насилия, невозможно было не представлять себе действие, которое их оставило. Я старалась не думать о том, что мускулистые руки передо мной были однажды вытянуты и связаны, медно-рыжая голова поникла в агонии, прижавшись к столбу. Рубцы, на которые я сейчас смотрела, невольно вызывали в воображении чудовищные картины. Кричал ли он, когда это происходило? Я прогнала такую мысль. Я слышала рассказы из послевоенной Германии о куда более страшных мучениях, но он был прав: слышать – совсем не то же, что видеть.
Я невольно стала дотрагиваться до рубцов, как бы пытаясь прикосновениями стереть следы жестокости. Джейми глубоко вдыхал, но не двигался, когда я трогала самые страшные шрамы, один за другим, будто показывая ему то, чего он сам не видел. Наконец я положила руки ему на плечи и замерла, подыскивая слова.
Он накрыл мою руку своей и легонько сжал ее, тем самым давая мне почувствовать, что понимает, о чем я молчу.
– С другими случались вещи похуже, – проронил он тихо и будто снял злые чары. – Она, похоже, заживает, – продолжил он, пытаясь рассмотреть рану на плече. – Почти не болит.