Чужеземец. Запах серы
Шрифт:
— О, это я тебе объясню! — Он быстро сложился пополам, схватился за низ живота, закатил глаза и ужасно, с каким-то бульканьем, застонал.
— Вот так, Иэн? — повернул он голову к табуретке, где хохотал Иэн, прислонивший деревянную ногу к камину.
Дженни поставила изящную ножку брату на грудь и сильно толкнула его.
— Отлично, клоун. Тогда я рада, что у меня их нет.
Джейми выпрямился и откинул волосы с глаз.
— Нет, правда, — с интересом спросил он, — только потому, что у меня нет подходящих частей тела? А Клэр сможешь объяснить? В конце концов, она женщина, хотя еще и не рожала.
Дженни оценивающе посмотрела
— М-м-м, возможно. — Она говорила медленно, обдумывая слова. — Тебе кажется, что кожа на всем теле стала тонкая-претонкая. Ты чувствуешь любое прикосновение, даже одежда трет, и не только живот, но и ноги, и бока, и груди. — Ее руки машинально метнулись к груди и обвели отяжелевшие округлости. — Они становятся тяжелыми и полными… и очень чувствительными, особенно соски. — Маленькие огрубевшие пальцы медленно очертили круг, и я увидела, как соски натянули ткань платья. — И, конечно, ты чувствуешь себя большой и неуклюжей. — Дженни уныло улыбнулась и потерла бедро, которым недавно ударилась об стол. — Занимаешь больше места, чем раньше.
— Но, конечно, — и ее руки легли на живот, словно оберегая его, — здесь ты все чувствуешь особенно сильно. — Она погладила живот так нежно, словно ласкала кожу младенца. Взгляд Иэна следил за тем, как ее руки двигались сверху вниз, снова и снова, разглаживая и разглаживая ткань.
— На раннем сроке это похоже на газы в животе, — засмеялась она и ткнула пальцем ноги в живот брату. — Вот здесь — как маленькие пузырьки внутри живота. Но позже ты начинаешь чувствовать, как ребенок шевелится, и это похоже на рыбку на крючке, когда она дернула — и сорвалась. Ощущаешь быстрый рывок, но это сразу проходит, и ты не уверена, чувствовала что-нибудь или нет. — Словно не соглашаясь с этим описанием, ее невидимый спутник дергался то в одну, то в другую сторону, и живот Дженни колыхался, оттопыриваясь то с одной, то с другой стороны.
— Смотрю, теперь ты уверена, — заметил Джейми, зачарованно следя за этими движениями.
— О да. — Она положила руку на выпуклость, словно пытаясь успокоить малыша. — Понимаешь, они ведь подолгу спят. Иногда даже пугаешься, что они умерли, когда долго не двигаются. Тогда пытаешься их разбудить… — ее рука дернулась от резкого толчка, а потом живот толкнули изнутри и с другой стороны, — и ты счастлива, что он снова пинается. Но дело не только в ребенке. Ты чувствуешь, что вся раздулась, до самого низа. Это не больно-просто ощущаешь себя такой спелой, что можешь лопнуть. Такое чувство, будто к тебе должны прикоснуться, очень легко, везде. — Дженни больше не смотрела на меня. Ее глаза смотрели в глаза мужа, и я поняла, что она больше не помнит ни обо мне, ни о брате. Между ними установилась атмосфера такой тесной близости, словно эта история рассказывается часто-часто, но они никогда от нее не устают.
Голос Дженни стал совсем тихим, а руки снова поднялись к грудям, тяжелым и непокорным под легкой тканью лифа.
— А в последний месяц появляется молоко. Ты чувствуешь, как наполняешься, совсем по чуть-чуть, совсем понемножку каждый раз, как шевелится ребенок. А потом вдруг все становится твердым и круглым. — Она снова прикрыла руками живот. — Это не боль, нет, просто ощущение неподвижности, и твои груди покалывает, как будто они взорвутся, если их немедленно не пососут. — Она закрыла глаза и откинулась назад, поглаживая свой большой живот снова и снова, так ритмично,
Дымный воздух комнаты наполнился томлением — чувством, лежащим в основе вожделения, невыносимым стремлением соединяться и созидать. Я могла сосчитать каждый волосок на теле Джейми, даже не глядя на него, и знала, что все они стояли дыбом
Дженни открыла глаза, темные в тени комнаты, и улыбнулась мужу медленной, сочной улыбкой бесконечного обещания.
— А ближе к концу, когда ребенок много шевелится, иногда возникает чувство, словно твой мужчина — в тебе, когда он проникает далеко вглубь тебя и изливает в тебя свое семя. И это походит на то, как глубоко внутри тебя начинаются его толчки, сливающиеся с твоими, только гораздо мощнее. Это прокатывается по всей твоей утробе и заполняет тебя целиком. И тогда дитя успокаивается, и кажется, что ты вобрала внутрь его вместо своего мужчины.
Внезапно она повернулась ко мне, и чары разрушились.
— Понимаешь, именно этого они иногда и хотят, — тихо произнесла она, улыбаясь и глядя мне в глаза. — Они хотят вернуться.
Чуть позже Дженни встала и проплыла к двери, кинув назад взгляд, который потянул за ней Иэна, как магнит к северу. Она задержалась на пороге, оглянувшись на брата, который все еще сидел у камина.
— Присмотришь за огнем, Джейми? — Дженни потянулась, выгнув спину, и изгиб позвоночника вторил странному изгибу ее живота. Иэн, сильно надавливая, провел костяшками пальцев по всей ее спине, заставив ее застонать. И они ушли.
Я тоже потянулась, вскинув вверх руки, и ощутила, как приятно натянулись уставшие мышцы. Руки Джейми пробежались по моим бокам и остановились на бедрах. Я прислонилась к нему и потянула его руки вперед, представив себе, что они охватывают нежный изгиб нерожденного еще ребенка.
Потом повернула голову, чтобы поцеловать его, и заметила в углу кушетки свернувшийся клубочек.
— Посмотри! Они забыли малыша Джейми. — Мальчик обычно спал в кроватке в спальне у родителей. Сегодня он уснул у огня, пока мы разговаривали за бокалом вина, и никто не вспомнил, что его нужно отнести в постель. Мой Джейми повернулся, чтобы посмотреть на него, убирая мои волосы от своего носа.
— Дженни никогда ничего не забывает, — заметил он. — Сдается мне, что они с Иэном сегодня не нуждаются в его обществе. — Его руки протянулись к застежкам на моей юбке. — Пусть остается на месте.
— А если он проснется?
Блуждающие руки добрались уже до расстегнутого края лифа. Джейми вскинул бровь, разглядывая маленького племянника.
— Ну что ж. Когда-то ему все равно нужно учиться, верно? Ты же не хочешь, чтобы он оставался таким же невежественным, каким был его дядюшка. — Он скинул на пол перед камином несколько подушек и опустился на них, потянув меня за собой.
Отблески огня играли на серебристых шрамах его спины, словно он и вправду был железным человеком, в чем я его однажды обвинила — металлический стержень, который проглядывает сквозь прорехи в хрупкой коже. Я провела пальцем по следам, оставленным плетью, и он вздрогнул от этого прикосновения.
— Как по-твоему, Дженни права? — спросила я позже. — Мужчины действительно хотят вернуться? Поэтому вы и занимаетесь с нами любовью?
От его легкого смешка волосы у меня над ухом разлетелись.