Чужие грехи (На восходе луны)
Шрифт:
– Мы и так это оба знаем. – Она аккуратно отставила опустевшую чашку в сторону и промокнула кофейное пятно бумажной салфеткой. – Кстати, вы так и не сказали мне, откуда знаете, что я снова встречалась с Мартином.
– Я обыскал твою сумочку, – бесстрастно произнес Маккинли. – И прочитал твои письма.
– Оба?
– Да. Уин сам написал, чтобы в случае, если тебе понадобится помощь, ты обратилась ко мне. Почему же ты так долго тянула с этим?
– Я не верю в предвидения. И мне не хотелось в это вмешиваться.
– Но теперь ты готова?
– Я
Джеймс долго поедал её взглядом.
– Ты согласна идти на такой риск? Ведь тебя могут и убить. Может, лучше тебе вернуться домой и снова выйти замуж? Нарожать детишек, жить да радоваться. Тратить деньги, которые оставил тебе Уин, и не вспоминать прошлое.
– А за кого, по-вашему, мне выходить? За Мартина? Один раз это уже не выгорело.
– Значит, ты по-прежнему надеешься, чтобы кто-то решал твои проблемы за тебя? – Джеймс осуждающе покачал головой. – Лично мне глубоко наплевать, кем окажется твой избранник. Но одно я знаю наверняка: пока не поздно, позабудь о своем крестовом походе.
– Это не так просто.
– Не сомневаюсь, – согласился Маккинли. – Но готова ли ты пойти на такой риск?
– Да, – без колебания ответила Энни. – А вы? Вы согласны?
В его улыбке не было и тени тепла.
– Я уже сжег за собой мосты, Энни, – глухо промолвил Маккинли. Он нагнулся вперед, и Энни вдруг с пугающей ясностью поняла, что сейчас он к ней прикоснется. Нет, этого допустить нельзя! Энни не знала – почему, но сама даже мысль о прикосновении этих рук вызывала у неё ужас.
Она поспешно встала и так неловко попятилась, что опрокинула стул. И только в следующее мгновение осознала: Джеймс даже не шелохнулся. Он молча сидел и наблюдал за ней, словно мог читать её мысли. Энни поняла: бессмысленная паника, охватившая её, немало его позабавила.
– Не стоит отдавать за это жизнь, Энни, – промолвил он неожиданно мягким голосом. – Пусть отец твой покоится с миром. Выбрось из головы эту затею.
– Не могу, – Энни покачала головой. – Это мой отец. – И голос её предательски задрожал.
– Тогда – да поможет тебе Бог, – вздохнул Маккинли.
По большому счету, он вовсе не надеялся, что ему удастся осуществить свой замысел. Он нашел в себе силы, чтобы протрезветь, принять душ, побриться и вместе с костюмом цвета хаки, хранившимся в углу встроенного шкафа, нацепить на себя последние остатки анонимности. Едва проснувшись поутру, он решил, что попытается усыпить бдительность Энни Сазерленд, наговорив всякой чепухи, а потом отошлет назад, к Мартину. Почему, в конце концов, он должен за неё отвечать? Мартин с ней спит, так пусть сам её и успокаивает. Пусть убедит, что все её опасения беспочвенны, порождены лишь её воспаленным воображением. А последнее письмо Уина не содержит ничего, кроме обычных отцовских наставлений, и в нем даже намека нет на приближающуюся кончину.
Маккинли до сих пор не мог понять, почему Мартин отослал к нему Энни. Мартин никогда не делал ничего против своей воли, а от поездки Энни в Мексику он уж точно ничего не выигрывал. А вот проиграть
Но все могло обстоять и иначе. В отличие от Джеймса, Мартин оставался в центре событий и куда больше знал о том, что творится вокруг. Возможно, он надеялся, что Маккинли суметь защитить Энни лучше, чем он сам. Либо, как это не раз бывало и в прошлом, сделав вид, что сам ничего не знает, он обеспечил себя алиби. Дополнительную страховку от разоблачения. Никакой весточки он с Энни не прислал, а возможности связаться с ним и спросить напрямую, у Джеймса не было. По крайней мере, не подставляя Мартина.
Словом, рассчитывать он мог лишь на себя самого. Да еще, оказавшись с ярмом на шее. Ярмом, задававшим чертовски много вопросов. Эх, дорого бы он дал, чтобы переубедить Энни.
Но теперь об этом и мечтать не приходилось. Он выболтал Энни слишком много, и уже никогда не сумеет убедить её, что болтал просто так, по пьяной лавочке. Тем более что никогда прежде не позволял спиртному развязывать себе язык.
Определенно, со смертью Уина в нем что-то сломалось, и годы тренировки пошли коту под хвост. Один лишь разгневанный взгляд Энни Сазерленд, и он уже спешит выложить ей все секреты.
Нет, все-таки до этого он ещё не докатился. И всю правду не скажет ей никогда. Даже если придется самому убить её.
Энни стояла, прижавшись спиной к стене, и смотрела на него с таким ужасом, точно перед ней был Квазимодо. Что ж, мрачно подумал он, понимает хоть, что это не шутки.
А ведь и в самом деле хотел к ней прикоснуться, и это закончилось бы плачевно для них обоих. Маккинли и сам толком не знал, что бы с ней сделал. Возможно – и самое худшее. Прикрыл бы навеки эти голубые глаза, которые заглянули туда, куда не положено.
А, может, просто поцеловал бы её.
Маккинли уже не мог вспомнить, когда целовал женщину в последний раз. В сексе он привык обходиться без поцелуев, и целоваться его совершенно не тянуло. Исключая Энни Сазерленд. Ее он давно мечтал поцеловать. Всегда.
– Пожалуй, я пойду прогуляюсь, – дрожащим голоском промолвила Энни. Как она ни старалась, скрыть сковавший её страх ей не удавалось. – Хочу свежим воздухом подышать.
– Нет.
– Что значит – нет? – разгневанно вскричала Энни. – Не стану же я сидеть в этой хибаре, пока вы решаете, страдаю ли я манией преследования…
– Гулять здесь небезопасно. Если ты собираешься подышать свежим воздухом, то мне придется пойти с тобой. Но тебе этого не хотелось бы, верно? Так что, если хочешь избавиться от моего общества и побыть в одиночестве, то просто поднимись наверх.
– С чего вы взяли, что я хочу избавиться от вашего общества? – вызывающе спросила Энни.
Маккинли улыбнулся. Нет, успокоить Энни ему не удалось. Впрочем, он не очень на это надеялся.
– Это ты сама мне скажешь, – промолвил он.
– Зря я сюда приехала, – сказала Энни, понуро глядя перед собой.