Чужие земли
Шрифт:
Двух всадников первым заметил Эрве. Бросились мы на землю, пацаненка тоже повалили. Сейчас, думаю, закричит, сигнал подаст. А тот лежит, зубы сжал и... молчит. Надо же, слово дал и держит его. Только все равно без толку. Видимо, заметили нас, прямиком скачут. Четверо на двух лошадях. Вроде как без панцирей и шлемов. Шагах в сорока остановились, трое на землю спрыгнули, а четвертый лук держит, в нашу сторону целит.
Эрве, смотрю, заклятье приготовился плести, но только я отвернулся, как сзади шум раздался. Этот гаденыш уже на Эрве лежит, связанными руками в него вцепился и ногами окручивает.
Впрочем, сдаваться и не собирался. Прежде всего решил попробовать, не вернулись ли мне мои магические способности. Но понимал, что силенок на хороший удар все равно не будет. Ну, собью прицел у лучника, так он за секунду-другую все восстановит. И стрельнет. Хотя если не по самому лучнику вдарить, а лук выбить или просто подпортить. Выбить сложнее, а вот тетиву срубить, может быть, и получится.
Поднял я руки вверх, дескать, сдаюсь, а сам ударить примериваюсь. И получилось. Тетива лопнула. А тут как раз эти двое передо мной вырисовались. Третий, Айкен, бросился гаденышу помогать. А мне стоять тяжело, не то что ногами махать. Ладно, я еще и боксом занимался. Парни эти, хоть и здоровяки, но дерутся по-дурацки. Размах делают таким, что я успел каждому по плюхе дать. В нос целил, чтобы гарантированно.
Но еще лучник есть, который сейчас скакал в мою сторону. Да и Айкен с гаденышем Эрве совсем скрутили. Ну, с ними проще, два хороших удара и можно ждать лучника, который меч достал. И как мне с ним справиться? А никак. Порубит он сейчас меня. И увернуться не смогу – с больной ногой-то.
А всадник, не доскакав до меня пару лошадиных скачков, свалился на землю, да еще и неудачно – под копыта своего коня, который совсем озверел. Это Эрве вдарил по коню заклятьем. Потом он сказал, что выбрал в качестве цели коня, а не всадника. Как чувствовал – на лучнике защитный амулет был. Ударил бы по всаднику, амулет отвел бы удар, а вот меня на две половинки раскромсали бы.
Здоровяки уже начали подниматься, но Эрве их быстро приголубил – дал заклятьем, видимо, по полной. Орали парни долго и громко, голова у меня снова заболела. А Айкен с гаденышем притихли, с ужасом взирая на своих старших дружков.
После того как мы их связали, Эрве сотворил снятие болевого заклятия с парней. Но те все еще выли, дергая руками и ногами. Даже мне как-то не по себе стало. Страшновато. Связали мы и их. Прежде чем покинуть место побоища (лучник-то, кажется, умер под копытами своего коня) я каждого усыпил. Кроме гаденыша, его мы с собой взяли. Кто знает, может быть, еще сигнальная защита по дороге встретится.
Теперь у нас на троих было два коня. Один мой, на другой Эрве вскочил, а гаденыша со связанными руками впереди себя посадил. Почему к Эрве, а не к себе взял? Только мне еще и этого недоставало – с моей-то больной ногой и умением ездить верхом.
Сколько времени мы проехали, я не знал, измучился совсем, опять боль в ноге стала пульсировать. Все мысли были только о привале. Пацаненок, видимо, понял, что я совсем никакой, да и наездник
Вот ведь как все рассчитал! С прокушенной рукой Эрве заклятье не сотворить, а мне со своим мастерством верховой езды мелкого ни в жизнь не догнать. Только одного тот не учел, не знал он, что и я могу магией стукнуть. Сосредоточился, напрягся и влепил отменной оплеухой по беглецу. Полетел тот кувырком в траву. Пока пришел в себя, я уже подъехал.
Парой не очень сильных затрещин подогнал я его к месту, где на траве сидел Эрве, обхватив покусанную руку. Рука прокушена не сильно, заживет. И заклятиям не помешает. Эрве разозлился сильно.
– Ну, сейчас ты у меня получишь. Дам по тебе самым сильным заклятьем, до вечера будешь орать и корчиться! – Эрве баюкал руку.
В глазах пацанчика промелькнул страх, но тут же сменился бесшабашностью.
– Эка, удивил. Бей. Плевать!
Интересно! Эрве бы на его месте сейчас бы в ногах валялся, потоки слез и соплей выплескивая, а этот, конечно же, боится, но хорошится. Ну да, как партизан на пытке. Хотя удар, который стал плести Эрве, почище некоторых пыток будет. Вот как те двое недавно орали и корчились. Нет, не правильно это. Хоть гаденыш и заслужил наказание, но пытать пацана...
А ведь он оказался человеком слова. Дал слово молчать – и молчал, своим сигнала не подавая. А то, что на Эрве кинулся (это тогда, когда четверо нас нашли), а сейчас сбежать пытался, так здесь все просто. Мы враги, он пленник, а обещания, что не будет этого делать, он не давал.
В последний момент я задержал Эрве, положив ладонь на готовое сорваться с его рук заклятие.
– Постой. Не надо.
– Ты... Да он же... Он же тебя камнем!
– Я помню. Ну-ка дай мне свой ремень.
А что? Это в самый раз. Выпорол я пацаненка от души, до хороших рубцов, но не перебарщивал. Тот держался хорошо, вначале молча терпел, потом немного помычал, но орать не стал. Видимо, гордый.
Закончил я с учебой, вдел ремень в штаны Эрве (у того рука покусана), повернулся к пацаненку... Тот весь пунцовый, смотрит зло и... непонимающе. До самого вечера мелкий не промолвил ни слова, ехал с опущенными глазами и только пылающие уши показывали, что с ним что-то не так.
Вечером, когда укладывались спать, я спросил его:
– Как тебя зовут?
– Дири, - с неохотой ответил пацаненок.
Точно, Дири, в деревне его так называли, да я за всеми передрягами подзабыл.
– Дашь слово, что не сбежишь и на нас не набросишься?
– А то что?
– Свяжем, как младенца. Не пошевелишься.
– Вяжите, - выцедил он.
– А если я тебя попрошу слово дать, дашь?
Тот замолчал, о чем-то размышляя.
– Дам, - опять с неохотой ответил пацан.
– Ладно. А руки и ноги все равно свяжу. Но шевелиться можешь, и не затекут они. Значит, даешь слово?