Чужое имя
Шрифт:
— Ясно, что этого «корреспондента» надо искать среди ваших людей, — сказал Титов. — При существующем в «зоне» пропускном режиме я не допускаю мысли, чтобы подобные сведения мог собрать кто-то со стороны. Это исключено. Пойдем дальше, — продолжал Титов. — Что нам надо сделать в первую очередь? Видимо, надо обратить внимание на всех, имеющих доступ в «зону» и особенно к «уплывшим» секретам. Выявить и изучить их связи. Образ жизни. Второе. Учитывая, что те сведения были не только собраны, но и переданы, надо искать канал, который был использован для передачи. Как все это сделать — не мне тебя учить, знаешь. Тебе все понятно? — Титов все
— Понятно, конечно. Постараюсь сделать все возможное, — заверил я начальника.
— Не сомневаюсь. Сегодня к исходу дня доложишь мне подробный план мероприятий. Не успеешь сегодня, оставайся на завтра. Ясно? Вот и хорошо. Иди трудись...
На объект мне удалось выехать, однако, только на четвертый день. Работы оказалось, как говорится, невпроворот. Большую помощь затем нам оказало командование части. В личных делах офицеров и сверхсрочников были обновлены автобиографии и сверены с ранее написанными. Но, увы! Никаких расхождений, если не считать того, что кто-то женился, у кого-то родился ребенок, у другого кто-то умер из родственников. Огромная работа не принесла никаких ощутимых результатов. Прошло три месяца. За это время я трижды выезжал с докладом к начальнику, два раза подполковник Титов приезжал ко мне на объект и по нескольку дней работал вместе со мной, но мы так и не нашли ни малейшей зацепки в этом, уже сильно затянувшемся деле. А ведь у подполковника тоже были начальники и вряд ли им нравилось наше топтанье на месте.
Перед Новым годом Титов снова приехал ко мне и неожиданно предложил вместе посетить техническую территорию:
— Закажи мне пропуск. Сходим, посмотрим, что там у вас делается.
Мы обошли всю территорию. Наблюдая за начальником, я заметил, что он особенно внимательно и подолгу присматривается к расположенным на зданиях и сооруженным в стороне антеннам. Прошло не меньше часа, прежде чем мы вернулись в кабинет, хотя всю территорию можно было обойти за десять минут. Повесив на вешалку шинель и одернув под ремнем гимнастерку, Титов, как бы походя, спросил меня:
— Что это за антенна на четвертом сооружении? Ну, такая, — он покрутил руками в воздухе, — затейливой конфигурации. Каково ее назначение?
Я подробно доложил. Титов слушал меня не перебивая, а когда я закончил, сказал:
— Видишь ли, снимок этой самой штуковины оказался за границей уже после того сообщения, с которым ты познакомился осенью.
Он произнес это обычным, будничным тоном.
Меня же словно током ударило. Я просто опешил. Догадываюсь, как я выглядел в тот момент, потому что начальник заметил:
— Ты не смотри на меня, как на фокусника. Думаешь, я тебя разыгрываю? Нисколько, полюбуйся, — и он достал из кармана гимнастерки копию снимка.
Сомнений не было. Это была та самая антенна. Главная, основная антенна объектов.
— Как же так?! — только и смог произнести я.
— А вот так. Тот человек у нас. Человек действует. И, как видишь, активно. Он сумел собрать и передать секретные сведения. Сумел сфотографировать антенну и переправить снимок за границу, а мы...
— Вспомнил! Вспомнил, товарищ подполковник! Вспышка!
— Ты о чем это? Какая вспышка? — Титов удивленно смотрел на меня.
— Понимаете, месяца полтора-два тому назад я видел фотовспышку! — выпалил я.
— А, черт! — не сдержался Титов и со вздохом облегчения произнес: — Ты так заорал, что я готов был подумать: шпион у нас в
...Однажды поздно вечером после совещания у командира части мы вместе с ним шли мимо технической территории. Вдруг я увидел у одного из зданий две или три короткие, но яркие вспышки. На вопрос, что это там так сверкает, командир ответил, что солдаты сваривают оконные решетки. Все же на другой день утром я пошел посмотреть на место работы сварщиков. Выяснилось, что они в тот вечер действительно делали решетки, но работали с другой стороны здания. Я еще раз обошел то место, где видел фотовспышки, но ничего подозрительного не обнаружил, если не считать следов от сапог...
— Анатолий Алексеевич, сейчас-то я совершенно уверен, что это были именно фотовспышки. И человек, оставивший следы, фотографировал именно эту антенну, — закончил я свой рассказ и показал на снимок.
Титов слушал меня молча и с как бы совершенно отрешенным, можно даже сказать, равнодушным видом. Он не смотрел в мою сторону и лишь машинально кивал головой, словно отмечая конец очередного предложения. На постороннего такая манера могла подействовать ошеломляюще, но я-то знал, что подполковник не пропускает ни одного слова и даже интонация той или иной фразы играет для него роль. Мысленно он мгновенно оценивал ситуацию, проигрывал, как шахматист, сразу несколько версий, причем ни одной из них сначала не отдавал предпочтения. Для него они все равны в смысле... своей сомнительности. Даже к установленным, казалось бы, фактам он подходил «от противного», старался прежде всего найти их уязвимые места и заносил их в актив следствия лишь тогда, когда все возражения были прочно и доказательно отметены.
Примерно того же он требовал и от подчиненных, но не всем, конечно, это удавалось. Подполковник не был прямолинейным педантом и не навязывал никому свою волю, но не любил самоуверенных всезнаек и болтунов. Он поощрял инициативу и умел не замечать промахов, если они были следствием неопытности, а не разгильдяйства и беспечности и не очень вредили делу. «Сомневайтесь, — всегда говорил он, — не в людях, а в своих суждениях о них, об их поступках, о мотивах их поведения. Сомнение — оборотная сторона уверенности».
— Н-да, — протянул наконец Титов. — Все это, конечно, интересно. Ну, а на следы ты обратил внимание?
— Конечно, но тогда как-то не придал нм особого значения, — чистосердечно признался я. — Правда, следы рассмотрел хорошо. Это были резиновые сапоги, примерно 41-42 размера, сильно поношенные. Каблуки скошены с наружной стороны. Да, вот еще вспомнил: на одном из каблуков был какой-то шип, а вот на правом или на левом, не скажу.
— Шипы на резиновых сапогах? Тут ты что-то путаешь. На них же каблуки литые! — Титов хитровато прищурил глаза.
— Знаю. Что я, никогда не носил резиновых сапог? Но я хорошо помню отпечаток. Я не утверждаю, что это был именно шип, может, просто прилип какой-то камешек или кусочек засохшей глины, но он отчетливо впечатался в грязь.
— А кто у вас ходит в резиновых сапогах?
— В то время их носили почти все. Разрешено было. Сами знаете, что творилось на улице...
— Слушай, Васильев. А ведь, действительно, ты мог видеть электровспышку, вернее, фотовспышку. Человек выбрал момент и сработал под сварщиков. Кто из интересующих нас лиц имеет фотоаппараты и, в частности, со вспышкой?