Чужое лицо
Шрифт:
– Правда, - печально ответил он.
– Ну... Как ты думаешь, нас могут опять послать вместе?
– Не знаю.
Хуана грустно кивнула.
– Но так почти никогда не делают.
– Да.
– Хуана опять проглотила комок.
Вечером накануне отъезда из Нового Орлеана они пошли прогуляться по Французскому кварталу. Был яркий, красочный праздник Хэллоуин, канун Дня Всех Святых, и старая часть города была украшена как никогда живописно. Гуляющие были в маскарадных костюмах, многие из них изображали скелеты. Толпа плясала, пела и пила на узких улочках. Джазовые мелодии -
"Когда святые маршируют..."13
Бьюкенен с Хуаной закончили прогулку в "Кафе дю монд" недалеко от Джексон-сквер, на Декейтер-стрит. В этом знаменитом ресторане на открытом воздухе подавали кофе с молоком и хрустящие французские пончики, посыпанные сахарной пудрой. Там было полно народу; многим любителям праздничного веселья необходимо было проглотить некоторое количество кофеина и крахмала, чтобы нейтрализовать действие выпитого алкоголя и продолжать веселиться. Несмотря на толпу, Бьюкенен и Хуана встали в очередь. Теплая октябрьская ночь чуточку пахла дождем, с Миссисипи дул приятный легкий ветерок. Наконец официант проводил их к столику и принял заказ. Глядя на окружавшую их праздничную толпу, они чувствовали себя неуютно, скованно, и дело кончилось тем, что они заговорили на тему, которой до сих пор старательно избегали. Бьюкенен не помнил, кто и как начал этот разговор, но суть была выражена в вопросе: это конец всему или же мы будем встречаться и потом? И, как только вопрос был поставлен прямо, Бьюкенен сразу понял всю его абсурдность. Ведь с завтрашнего дня Питера Лэнга уже не будет. Как же может Питер Лэнг поддерживать отношения с женой, которая завтра тоже прекратит свое существование?
Их тихий разговор нельзя было подслушать в гомоне толпы. Бьюкенен сказал ей, что жизнь их персонажей кончена, а Хуана посмотрела на него так, будто его слова были бредом безумного.
– Меня не интересует, кем мы были, - отрезала она.
– Я говорю о нас с тобой.
– Я тоже.
– Нет, - возразила Хуана.
– Тех людей больше нет. Есть мы. Завтра начинается реальная жизнь. Фантазия кончилась. Что мы будем делать?
– Я люблю тебя, - сказал он. Она судорожно вздохнула.
– Я ждала, когда ты это скажешь... Надеялась... Не знаю, как это случилось, но я чувствую то же самое. Я люблю тебя.
– Хочу, чтобы ты знала, - ты всегда будешь самым дорогим мне человеком, произнес Бьюкенен.
Хуана начала недоуменно хмуриться.
– Хочу, чтобы ты знала, - продолжал Бьюкенен, - что...
Подошедший официант поставил перед ними поднос с чашками дымящегося кофе и горячими, густо посыпанными сахарной пудрой пончиками.
Когда он ушел, Хуана наклонилась к Бьюкенену и спросила напряженным голосом, в котором слышалось беспокойство:
– О чем ты говоришь?
– ... что ты всегда будешь самым дорогим мне человеком. Самым близким. Если тебе когда-нибудь будет нужна помощь, если я что-то смогу для тебя сделать...
– Постой.
– Хуана еще больше нахмурилась, в ее темных глазах отражался свет лампы с потолка.
– Это
– ... то можешь рассчитывать на меня. В любое время. В любом месте. Только позови. Я все для тебя сделаю.
– Сукин сын, - отрезала она.
– Что?
– Это нечестно. Я достаточно хороша, чтобы рисковать жизнью вместе с тобой. Я достаточно хороша, чтобы послужить в качестве реквизита. Но недостаточно хороша, чтобы встречаться со мной после...
– Я совсем не то имею в виду, - перебил ее Бьюкенен.
– Тогда в чем же дело? Ты любишь меня, но хочешь от меня избавиться?
– Я не хотел влюбляться. Я...
– Есть не так уж много причин, почему мужчина уходит от женщины, которую он, по его словам, любит. И сейчас я не могу придумать ничего другого, кроме того, что он не считает ее достойной себя.
– Послушай меня...
– Это потому, что я латиноамериканца.
– Нет. Совсем не потому. Не глупи. Прошу тебя. Послушай все.
– Это ты послушай. Может быть, я - это самое хорошее, что у тебя вообще было. Не теряй меня.
– Но завтра придется...
– Придется? Почему? Это из-за тех, на кого мы работаем? К черту их всех! Они ждут, что я снова подпишу контракт. Но я не собираюсь этого делать.
– К ним это не имеет никакого отношения, - возразил Бьюкенен.
– Все дело во мне самом. В том, что я делаю. После этого между нами ничего не может быть, потому что я буду уже не тем, кого ты знаешь. Я буду совсем другим, незнакомым.
– Что ты говоришь?
– Я буду не таким, как сейчас.
Она пристально посмотрела на него, так как в этот момент до нее дошел смысл того, что он говорил.
– Значит, ты выбираешь свою работу...
– Работа - это все, что у меня есть.
– Нет. У тебя могла бы быть я.
Бьюкенен молча смотрел на нее. Опустил глаза. Снова их поднял. Закусил губу. Медленно покачал головой:
– Ты не знаешь меня. Ты знаешь только того, чью роль я играю.
Она смотрела на него, потрясенная услышанным.
– Я всегда буду твоим другом, - сказал Бьюкенен.
– Помни об этом. Клянусь тебе. Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, если ты когда-нибудь попадешь в беду, тебе надо только позвать. И сколько бы ни прошло времени, как далеко бы я ни был, я...
Хуана встала, и ножки ее стула с резким звуком царапнули по цементному полу. На них начали обращать внимание.
– Если ты мне когда-нибудь будешь нужен, я пришлю тебе открытку, будь ты проклят!
Сдерживая слезы, она почти выбежала из ресторана.
И это был последний его разговор с ней. Когда он вернулся домой, она уже собрала свои вещи и ушла. Ощущая пустоту внутри, он не спал всю ночь и сидел в темноте на их общей кровати, уставившись на противоположную стену.
Точно так же, как сейчас смотрел в темноту за окном купе мчащегося поезда.
3
Бьюкенен понял, что это снова с ним случилось. Он опять впал в кататонию. Потирая болевшую голову, он чувствовал, будто возвращается откуда-то издалека. В купе было темно. За окном была ночь, и лишь время от времени мимо мелькали огоньки форм. Сколько же времени он так просидел?