Чужое побережье
Шрифт:
«Хотел бы в рай…»
Хотел бы в рай – да не пускает грех.
И воля, и покой нам только снятся.
А есть ли за скорлупкою орех?
Всю жизнь пытаюсь в этом разобраться.
Хотел софитов, так хотел оваций!
Но в перепонках больше свист да смех…
Хотелось и утех: и тех, и тех,
Но для потехи – стоит ли стараться?
Да пусть себе. Свистеть или смеяться —
Не худшие из перечня реакций
У человечества на человека.
А ты всегда – ответчиком за всех —
Бредешь, бредешь в виду все тех же вех,
Что нам даны от века.
Л и Т
Город на букву Л,
Река на букву Т.
Это не пропасть, не предел,
Это горизонт вдалеке.
Тут не пропасть, не проспать
За суматохой дел.
Вот дуврских скал мел,
Ежели смел – съел.
Для костей хорошо, говорят.
Выпей воды из Т —
Ни козлом, ни козленком не стать —
Не худшая из вестей,
Для кишок хорошо, говорят.
Воздух такой здесь —
Можно хоть пить, хоть есть.
Я передать рад:
Для души хорошо, говорят.
Тоже благая весть.
«Навигации, лоции…»
Навигации, лоции,
Прочая пурга,
Очевидная опция:
Никому ничего ни фига
(Как Баба-яга).
Навигация, братцы,
По весне началась,
Как новые – станции,
Как старая – грязь.
Лоцией зовется
Сцилл и Харибд
Знание. Меж раций и эмоций
Мы без нее не смогли б.
Лоции, навигации…
До́роги берега сии,
Любы порты и портики
Греческие и как бы.
Встречи – они короткие.
А по весне мы слабые…
Ё-мое!
Может, что и остается?
Из одежки, из белья?
Иль бездонные колодцы
Поглощают все, что хотца,
И в пространстве – мимо лоций —
Лишь летит пророк Илья?
Или я совсем бесследно
Кану в космос голубой?
Или я стою над бездной,
Голый, странно молодой?
(Что ты, милый, бог с тобой.)
Иль Илья поделит время:
День убавит, ночь вернет?
Пламя, знамя, вымя, семя —
Может, властна не над всеми
Смерть? И вырастет растенье,
И из семени взойдет
Что-нибудь, что не умрет?
Может, есть – чинить одежку
И отстирывать белье —
Смысл? И будет – хоть немножко —
Навсегда хоть что мое?
Ё-моё! Протянешь ножки.
Эх, Алешка, это всё.
Беззубый
Что с беззубого взять? У него ни зубов, ни речи
Внятной. Лишь невнятица – только всего.
Столько высказать хочет или хотя бы перечить,
Подперчить бы ту речь, сделать годной не для одного.
А руками-то машет – мамаши, детей уводите,
Не ровён час, заденет руками он ваших детей.
Я смотрю на него – я довольно удачливый зритель,
В меру пьян, в меру молод, ну, склонен чуток к полноте.
В должностях преуспел, и успехом горжусь, и надеюсь
На дальнейшее. Женщины прям-таки льнут.
Слава, деньги, охота, рыбалка, домашний уют…
Что еще?.. Я стою перед зеркалом. Бреюсь.
Тесто
По этой дороге ходил я немало.
По этой дороге шагал я вполне.
А сесть на пенек приходилось устало —
Не ел пирожок, но глоточек отравы
Всегда позволял. Хорошо
И радостно шел по пути к магазину.
И важно шагал, отоварясь уже.
Но этот мой путь, как и всякий – недлинен.
А кто ж там упал между выцветших линий?
Да, в общем-то, тот же, кто пил в гараже.
На ярмарку, с ярмарки – словно невесту:
Сначала берешь, а потом выдаешь.
Все было с избытком: и время, и место.
Хотел пирожка? Поднялось твое тесто,
Сбежало из кадки – назад не вернешь.
Офелии
Офелия, похмелие мое,
Мое безделие и лицемерие
Кружит над нами, словно воронье.
Я лишь на час прикинусь соловьем,
А в остальном – совсем, совсем Емеля я.
Вот видишь, на дележку опоздал
И калача давно не ведал запах.
И стрелки – на восток, а то – на запад,
Не рай, конечно – попросту вокзал.
Я заметался: где же эта нить,
Все времена связующая, то есть,
Печальней есть ли, в самом деле, повесть?
И – в самом деле – быть или не быть?
«И кажется тебе, что невесом…»
И кажется тебе, что невесом,
Взлететь пытаешься – попытка за попыткой,
Чтоб повторилось все, как явь или как сон,
С любовью медленной и с ненавистью прыткой.
Чтоб пел не Магомаев, так Кобзон,
Чтоб были оправданье и резон,
Чтоб дни тянулись, как волы,
А лучше – как улитки.
Чтоб ощущался ветер головы
С любовью медленной и с ненавистью прыткой.
Открытку? – Подпишу. Утешь лозой
И – чем там наполняете канистру.
Хочу еще «Метель», а также «Выстрел»,
Хочу еще, чтоб обошел разор
И гладь, и мор, и воронье, и крысы.
Хочу еще укрыться за кулисы,
Хоть это, говорят, такой позор!
Вам триста лет окучивать газон,
А мне уйти, уйти за горизонт
И присылать оттуда вам открытки
С напоминаньями – зимой или весной,
С любовью медленной и с ненавистью прыткой.
Побег
Давно, усталый раб, замыслил я побег,
Да вот – не накопил достаточно денег,
А что же за побег без грошей!
Побег – читай – бамбук, читай – мундштук
Из вишни. В целом – ничего хорошего.
В бега, в бега – в Козельск, потом – в Астапов,
В Саратов, в глушь, в деревню, к тетке, наконец.
Как ночь всю ночь бежит на мягких лапах,
Как разгоняется отмеренный свинец.
И прибежишь, и лбом с размаху – в стену
Стеклянную, за коей повторяют сцену:
Покой и воля. Воля? Voila —
Покой лишь там, где все уже покойны,
А воля – это слово непристойно
В родимых весях, градах и полях.
Попытка оправдания
Ты скажешь: я искал красы и чести.
Не там искал, не то плескал, дурашка.
Ты думал отыскать со всеми вместе,
А отыскал лишь буквам промокашку.
Ты думал тискать дев, статейку тиснуть,
И это оправдание для жизни?
Оно полезно, словно ртуть и висмут,
Которые припасены для тризны.
И ты писал любимой имя. Имя
Желанной. Запечатывал в конверте.
Ты в жизни думал оправдаться ими,
А это оправдание для смерти.