Чужое счастье
Шрифт:
— Прочь с дороги!
Голоса гремели у нее в ушах. Ее сдавливали чьи-то тела. Камеры и микрофоны были направлены на нее, словно ракеты, наведенные на цель.
— Анна, почему вы отказались признать свою вину?
— Как вы считаете, дойдет ли дело до суда?
— Сюда, Анна! Сюда!
В море голов и камер Анна заметила Кристэл, проталкивающуюся к выходу.
— Остановите ее! — изо всех сил закричала Анна.
Анна бросилась в погоню, Лаура следовала за ней по пятам. Они уже почти добрались до выхода, когда к ним присоединились Гектор и Марк, похожие на пару бандитов с Дикого Запада. Они протискивались сквозь толпу, расталкивая репортеров и операторов. Кто-то
Затем толпа, словно воды Красного моря, расступилась, и перед Анной и ее друзьями образовался узкий проход, через который они и бросились вперед. Марк сдерживал репортеров у двери, в то время как Гектор помогал женщинам пробраться через дверь на наружные ступени. Анна неистово оглядывалась вокруг, но Кристэл нигде не было. «Господи, пожалуйста, — молилась она, — не дай ей уйти!»
Она всматривалась в толпу, растянувшуюся по ступенькам до самой лужайки: это были не репортеры, а демонстранты, которые кричали и размахивали плакатами. Анна увидела Финч с рупором в руке, вопившую: «Невиновные не должны сидеть за решеткой! Чем быстрее вы отпустите Анну Винченси, тем скорее найдете настоящего убийцу!» Полиция организовала символический кордон, но толпа, казалось, была настроена мирно. Анне хотелось плакать. Разве она сможет найти Кристэл в такой давке?
И вот Господь наконец сжалился над Анной, и она заметила беглянку. Анна кинулась вниз по ступенькам и выхватила рупор из рук ошарашенной Финч.
— Остановите эту женщину! — закричала она, указывая на Кристэл, бежавшую к парковочной площадке.
Голос Анны, усиленный рупором, произвел эффект разорвавшейся бомбы. На мгновенье все замерли, даже Кристэл. Затем она снова бросилась бежать, но теперь за ней гналась уже целая толпа людей.
Финч пришлось сделать бесчисленное количество телефонных звонков и раздать целую кипу листовок, и с помощью друзей ей удалось собрать достаточно людей для митинга. Там были ее одноклассники, Клэр и Мэтт, несколько постоянных клиентов «Ти-энд-Симпаси», Герри и Обри, Сэм и Иан, прихожане из церкви святого Хавьера и первой пресвитерианской церкви, а также те, кто просто считал, что Анна ни в чем не виновата. Пришла даже сестра Агнес: маленькая круглая фигурка в черной рясе и вуали размахивала плакатом с надписью «“Правда сделает вас свободными”. Евангелие от Иоанна 8:32». Иан нарисовал огромный плакат, который с двух сторон держали Элис и Вэс. А Бад Макуити, армейский офицер в отставке и президент местного отделения организации ветеранов войн за океаном, принес рупор. (Финч пришлось вежливо отказаться от его предложения принести противогазы.)
Как только демонстранты собрались у здания суда, репортер с седьмого канала с засаленной косой, похожая на куклу Барби, в костюме карамельного цвета и ярко-розовой блузке, оторвалась от остальных журналистов и ринулась вниз по ступенькам в сопровождении своей бригады.
— Итак, вы верите в невиновность Анны? — Она сунула микрофон Финч.
Финч зажмурилась от яркого света, направленного оператором ей в лицо, и сразу же потеряла дар речи.
Энди, незаметно подталкивая ее локтем в спину, прошептала:
— Скажи что-нибудь.
Финч испуганно обернулась и увидела Люсьена, ободряюще улыбавшегося ей. Она сразу собралась с духом и с негодованием заявила:
— Преступлением является то, что Анну арестовали за поступок, который она не
Губы куклы Барби изогнулись в слабой улыбке:
— Почему вы так уверены, что она этого не совершала?
— Потому что она… она… — Финч запнулась, после чего выпалила: — Она и мухи не обидит.
— Да Анна такая же убийца, как и я! — вмешалась в разговор Энди. Ее щеки налились темно-красной краской, словно она поняла, как это прозвучит для тех, кто увидит ее по телевидению.
— Окружной прокурор ищет козла отпущения; это единственная причина, по которой арестовали Анну Винченси, — Саймон сделал шаг вперед. Он выглядел намного старше своих лет в темносером блейзере и рубашке апаш. — Вы знаете, что этой осенью будут новые выборы? Обвинительный приговор в таком громком деле, конечно же, сделает… — Саймона уже ничто не могло остановить.
Несколько репортеров спустились вниз, к растущему кругу протестующих на лужайке, где поставили и накрыли стол, а Клэр разливала по чашкам лимонад и раздавала свежие пирожные.
Неподалеку Оливия Миллер размахивала плакатом с изображением колокола Свободы и надписью: «ПОЗВОЛЬТЕ ЗВЕНЕТЬ СВОБОДЕ!» Она и ее сестра-близнец Роуз, одетые в одинаковые голубые классические блузки, выглядели такими старыми, что можно было подумать, будто они видели рождение нации собственными глазами. Мужчина в парике сунул микрофон им в лицо.
— Что такие милые дамы делают в таком месте? — спросил он, подмигнув.
— Мы собирались ограбить банк… — решительно начала Роуз.
— …но решили, что это веселее, — закончила за нее Оливия.
Мужчина от удивления открыл рот, и ему понадобилось время, чтобы прийти в себя.
Немного в стороне, размахивая транспарантами и крича во все горло, стояли светловолосые внучки Роуз, Даун и Ив. Они пришли вместе со своими родителями, походившими на стареющих радикалов с банданами на седеющих головах, которые они не надевали со времен маршей протеста против войны во Вьетнаме.
— Долой систему! — орал бородатый отец близняшек.
— Убери свои руки, свинья! — завизжала его жена на ошеломленного копа, случайно наткнувшегося на нее.
Тучный, покрытый татуировками с головы до ног Герман Тизер закрыл свой магазин до обеда. Всем, кто захочет взять в «Берлоге Чина» видеокассету напрокат, придется подождать до завтра. Рядом с Германом стояла его жена Консуэла, одетая в черное старинное платье, с большим золотым распятьем на шее. Она была больше похожа на бывшую послушницу, чем мама Энди, которая выглядела весьма экстравагантно в облегающих слаксах и стрейчевом красном топе, открывавшем ложбинку между ее грудей. Герри привлекла внимание одного из операторов: в вечерних новостях по второму каналу наверняка покажут ее колышущуюся грудь. Но сейчас Герри была полностью поглощена митингом. Она кричала и размахивала транспарантом с надписью «МЫ ЛЮБИМ ТЕБЯ, АННА!». Рядом с ней Обри потрясал собственным плакатом так яростно, словно дирижировал оркестром, исполнявшим Девятую симфонию Бетховена.
Шествие замыкали Сэм и Иан. Иан походил на хиппи благодаря длинным волосам и сережке в одном ухе; Сэм же словно сошла со страниц каталога «Лэндс Энд». Они оставили Джека с Мавис, которой приступ артрита не позволил прийти на митинг.
Неподалеку Том Кемп и его невеста во всю глотку выкрикивали лозунги. Финч никогда не видела мисс Хикс такой возбужденной: ее щеки пылали, а глаза блестели. Вивьен Хикс никогда не была красавицей, но теперь, по крайней мере, она не выглядела так, словно слишком долго пролежала на библиотечной полке.