Чужое счастье
Шрифт:
— О чем? — задрожала Анна, крепко обхватив себя руками.
— Я подумал о том, свободна ли хоть одна из тех хижин. — Он указал в сторону деревьев, где то тут, то там приветливо сверкали освещенные окна. Не дожидаясь ответа Анны, он саркастически усмехнулся:
— Вот видишь, я ничем не лучше, чем другие мужчины.
Анна потеряла дар речи. Если бы она могла говорить, то сказала бы Марку, что совсем не обижена, наоборот, глубоко признательна ему. Но вместо этого она смогла из себя выдавить вопрос:
— Ты и правда говоришь то, что думаешь?
— Да, к своему стыду.
У
— Это я виновата. Я навела разговор на…
Марк не позволил ей закончить.
— Анна, ты ничего плохого не сделала. — Свет падал на его лицо, и она видела каждую черту, словно они были выгравированы на монете. — Просто мне нравится общаться с тобой — все очень просто. Очень нравится — больше, чем я имею на это право. — Марк взял ее за руку и в этот раз заставил подняться на ноги. — Скажи мне, что я не спугнул тебя навеки.
Он хотел ее — это не было игрой ее воображения. Эта мысль оказалась такой неожиданной, что Анна не знала, что делать дальше. Она подумала о Гарри Кингмене, своем первом и единственном парне. Они встречались большую часть осеннего семестра на первом курсе, прежде чем Анна, наконец, рассталась со своей девственностью. И хотя этот опыт скорее разочаровал ее, Гарри компенсировал это тем, что без устали повторял: «Я люблю тебя!» И только через неделю Анна узнала правду. Сосед Гарри по комнате рассказал ей, что Гарри на следующий день после их близости вывесил из окна своей комнаты в общежитии окровавленную простыню, — победитель, хвастающий своей победой. Анна почувствовала себя опозоренной. Она тут же порвала с Гарри и весь остаток семестра еле передвигала ноги по колледжу, опустив глаза, уверенная в том, что все ее презирают. Даже после всех этих лет она не могла вспоминать об этом без ужаса.
Но Марк не такой, как Гарри.
— Я никуда не пойду, — сказала Анна удивительно твердым голосом.
— В таком случае можно я тебя поцелую?
Анна медленно кивнула. В морозном воздухе она могла видеть дыхание Марка, и, когда он приблизился к ней, его теплое дыхание возле ее губ само по себе было поцелуем. Прикосновение его рта, немного с привкусом аниса, показалось Анне восхитительным и невероятным. Она потеряла голову. Ее тревога, казалось, опустилась вниз тонкой струйкой, словно песок в песочных часах. Анна обвила Марка руками, и это было сделано не только для того, чтобы подбодрить его, но и чтобы самой удержаться на ногах.
— Давай узнаем насчет хижины, — прошептала она ему на ухо.
Марк отпрянул и внимательно посмотрел на Анну.
— Я не хочу, чтобы ты делала то, о чем потом будешь жалеть.
Она поняла, зачем Марк это говорил, — он дал ей понять, что это будет только одна ночь. Но для Анны даже одна ночь была невообразимым подарком судьбы.
— Разве не ты все время твердишь мне, что я сама могу о себе позаботиться? — тихо спросила она, несмотря на грохот, с которым билось ее сердце.
Спешить домой не было необходимости — Бетти ночевала у Лиз (Моника была не единственной, с кем у Анны состоялся серьезный разговор), и если повезет, то один из коттеджей будет свободен.
Словоохотливый
— Я не понял, — сказал он, — они были в постели?
— Говорят, что молния прошла через дымоход, когда они… ну… ты понимаешь. — Анна хихикнула, все еще чувствуя легкое опьянение.
— Ну, по крайней мере, они умерли счастливыми.
Они нашли свой коттедж и открыли замок. Анна с облегчением вздохнула, заметив, что там довольно уютно. В комнате стояли кровать, застеленная одеялом из разноцветных лоскутов, сосновый комод с зеркалом и мягкое кресло. Ваза с ромашками украшала старомодный умывальник, стоявший возле камина.
— Может, настроить приемник на прогноз погоды? — Марк взглянул на радиоприемник, лежавший на туалетном столике. — С другой стороны, мы всегда можем рискнуть. — Он усмехнулся, бросая ключи на комод. Когда Марк обнял ее, Анна почувствовала, как у нее подкашиваются ноги.
Это было как в мечтах, только еще лучше. Марк целовал ее так пылко, что Анна не заметила бы или не обратила бы внимания, если бы перед ней открылись врата рая. Когда он наконец отпустил ее, то сделал это только для того, чтобы расстегнуть ее блузку, ее лучшую блузку, шелковую, кремового цвета, с маленькими потайными пуговицами. Когда блузка скользнула на пол, Анна инстинктивно скрестила руки на груди. Марк нежно убрал их.
— Нет… я хочу смотреть на тебя, — в его взгляде читалось откровенное восхищение. — У тебя красивое тело, Анна.
Она затрепетала, с трудом дыша. Когда Марк взял ее грудь в свою руку, ее колени задрожали, и на какое-то мгновение Анна подумала, что сейчас упадет. Она прошептала:
— Думаю, мне лучше лечь.
Анна скользнула меж простыней, холодных и свежих, словно белая бумага, на которой можно написать все что угодно.
Они снова поцеловались. Анна застенчиво гладила руками его грудь, живот… и ниже. Марк стал более настойчив, но оставался так же нежен. Он не спешил, словно спрашивая разрешения перед тем, как поцеловать ее здесь… и здесь… и здесь… Анна дрожала, охваченная потоком эмоций. Она еще раз подумала о Гарри и о ночах, прошедших с тех пор, о годах отчаяния, о том, как она лежала в кровати, тоскуя от одиночества, и мечтала о нежном прикосновении. Сейчас слезы наворачивались ей на глаза, слезы благодарности за то, что она не умерла, не испытав этого.
Марк снова отпрянул назад, и Анна напряглась, подумав, что чем-то его расстроила. Но он только сказал:
— Ты дрожишь. Мне закрыть окно?
Она покачала головой.
— Все в порядке. — Они оставили окно немного приоткрытым, чтобы комната проветривалась, хотя Анна знала, что большинству людей было бы холодно, — декабрьский ветер был словно бальзам для ее разгоряченной кожи. — Наверное, я просто немного волнуюсь.
Марк поцеловал ее шею, шепча:
— Мы не будем спешить.