Чужой для своих
Шрифт:
8 МИНУТ ПОСЛЕ ШТУРМА
Это было настоящее побоище, где в грохоте выстрелов, яростных воплях и смраде сгорающей человеческой плоти решалась судьба одного маленького человека и одной огромной вселенной…
Люди шли в последний бой. Никто из тех, кто сумел к этому времени добраться до здания штаб-квартиры Концерна, уже не помышлял о бегстве и спасении. Ополченцы из сил самообороны, выжившие сотрудники безопасности, десантники и штурмовики стреляли на расплав стволов, выпуская во врага десятки килограмм металла и плазмы. Выпустив последние заряды, оборванные, в обугленных
С не меньшей, пусть и нечеловеческой, яростью навстречу им рвались инсектоиды. Массивные черные туши словно обезумевшее стадо бросались на плотный вал огня. Не обращая внимания на рвущие их тела крошечные металлические шарики электромагнитных ружей, прожигающую конечности плазму, они не останавливались. Без конечностей, с тянущимися за ними темно-синими внутренностями, еле слышно стрекоча, они ползли по мокрому от человеческой и нечеловеческой крови полу вперед, к своему врагу…
12 МИНУТ ПОСЛЕ ШТУРМА
Стоявшего в центре круга из крупных богомолоподобных существ мальчика ощутимо трясло. Сильные судороги, словно волны прибоя, накатывали на его тело, заставляя туловище изгибаться дугой.
То состояние неимоверного спокойствия и умиротворения, которое еще недавно переполняло его, уже давно ушло. Вместо этого глубоко внутри него поселилась нарастающая с каждой секундой боль.
За его плотно закрытыми глазами все это время бушевало иссиня черное пламя, которое словно саранча неотвратимо пожирало все новые и новые части его тела. Он не видел ни рвущих друг друга инсектоидов и людей, ни летевших со всех сторон пуль и осколков камней от стен и потолка, ни залитого кровью пола. Не слышал ни диких воплей заживо сгорающих людей, ни пробирающего стрекота умирающих за него защитников нелюдей, ни шипения прожигающей стены плазмы, ни скрежета гусениц боевых машин…
В сознании у него было лишь одно — исчезающее в черном огне тело. Его конечности пожирало черное пламя, уже побирающееся к плечам и шее. Рико резко дергался, бросая свое тело из стороны в сторону. Оно словно безвольная деревянная игрушка — паяц с силой ударялось о твердый хитин прикрывавших его инсектоидов и отскакивало обратно.
18 МИНУТ ПОСЛЕ ШТУРМА
Очередная череда сильных судорог сотрясла тело Рико, заставляя его упасть на искореженный мрамор пола. Сознание мальчика не справлялось с тем потоком мысле-образов, которые заполняли его словно широкий речной поток.
Он стоял на коленях, даже не пытаясь подняться. На мертвенно бледном подбородке заалела струйка крови. Боль от прокушенной губы он даже не почувствовал…
Вдруг мальчик замер. Его голова с копной взъерошенных волос запрокинулась далеко назад, словно он пытался посмотреть в небо.
«Похожий-Свой-Нечужой-ЧастьРоя?! — новый, совершенно непохожий на другие, мысле-образ появился в его сознании. — Похожий-Свой-Нечужой-ЧастьРоя?! Кто ты? Откуда ты?».
Рико боялся пошевелиться, чтобы не исчезло состояние, его охватившее. Оно словно кислота растворила переполнявший мальчика
«Похожий-Свой-Нечужой-ЧастьРоя, кто ты? — в мысле-образе преобладали две сильные и остро чувствующие эмоции — радость и любопытство. — Откуда ты?».
В этих эмоциях не было фальши. Кто-то очень сильный и добрый, действительно, был рад мальчику, как самому себе, как части чего-то очень большего.
Губы Рико сами собой начали складываться в улыбку. Глубокие морщины, прорезавшие его лоб, медленно разглаживались.
«Похожий-Свой-Нечужой-ЧастьРоя?! — удивление становилось все сильнее. — Почему ты не с нами? Ты должен быть с нами! Ты такой же как и мы! Похожий-Свой-Нечужой, ты часть Роя!».
В какой-то момент мальчику стало казаться, что он снова рядом со своими родителями. Это уже давно забытое, давно похороненное глубоко внутри, чувство вновь всплыло в его сознании… Стоя на коленях, он улыбаться. В грохоте автоматных очередей и воплей умирающих, Рико продолжал улыбаться, вспоминая такие родные для него моменты.
… Много ли нужно для маленького, в сущности, мальчика, чтобы он вновь почувствовал себя в кругу семьи? Много ли нужно для того, кого последние месяцы гоняли как бешеную тварь по обитаемой части Солнечной системы, чтобы в нем проснулись человеческие чувства?
«Похожий-Свой-Нечужой, мы одно целое! — чужие мысле-образы в его сознании трансформировались в нечто родное и понятное для него. — Мы единое целое! Будь с нами! — он остро чувствовал, как нечто теплое и совсем родное, плотно обволакивает его. — Похожий-Свой-Нечужой, иди к нам…».
Ему было очень хорошо, спокойно. И здесь не было ни капли от своеобразногонаркотического опьянения или от дурманящего влияния гипноза или от обволакивающей фальши опытного манипулятора! Рико отдавался чистым, искренним эмоциям родного для него существа, которое обещало понимание, спокойствие и защиту.
23 МИНУТЫ ПОСЛЕ ШТУРМА.
Рядом с привалившимся к искореженному выстрелами мраморному портику, едва прикрывавшему грузного человека в невообразимо мятом гражданском костюме, практически мешком свалился коренастый десантник.
— Мистер Биррэт, мистер Биррэт! — он вжимал голову в плечи, опасаясь с визгом летающей вокруг мраморной крошки. — Вы слышите меня? — тот, не обращая на него внимания, как сумасшедший не глядя палил куда-то из массивного карабина. — Эти твари прут сюда со всех сторон! Мистер Биррэт?! Разведка говорит, они лезут из всех щелей и несутся сюда.
Биррэт, наконец-то, в этом невообразимом грохоте услышал крики десантника.
— Сколько, мать их?
Вместо ответа тот протянул ему планшет с несколькими фото, сделанными с крыши этого здания. На фотографии были четко видны многочисленные черные фигурки, непрерывной чередой тянувшиеся к штаб-квартире Концерна. Даже по самым скромным подсчетам инсектоиды должны были просто завалить их своими телами.
— У нас есть еще время? — и без того искаженное лицо Биррэта превратилось в настоящий оскал. — На сколько мы можем рассчитывать?