Чужой среди своих. Чужой среди своих

Al1618

— Говоришь повар… А вот мы и посмотрим. Юрик, Сова — упор лежа принять. Берцы — считаете. Минута пошла… Внимание, минута!

— Восемьдесят пять! — Правый.

— Восемдесят два! — Левый.

— Что-то ты, Юрик, седня не в ударе — все силы на порчу имущества ушли? Впрочем на соревнования тебя можно против «морского котика» смело выпускать… У них, помнится, семьдесят пять за минуту… Вот так то, товарищ прапорщик.

И моментально переходя на приказной тон, пока с рожи прапора не сошло изумление.

— Упор лежа принять!!! МИНУТА ПОШЛА!

А зрители как-то плавно рассосались,

почесывая в местах вероятного нахождения мозга. Хотя чего тут голову ломать? Результат вполне по силам совершено любому. Надо просто взять и отжаться столько, сколько можешь — двадцать так двадцать, десять так десять. А наследующий день отжаться столько же плюс еще два раза через силу. И наследующий. Можно даже с перерывами на субботу или воскресенье. Главное не бросать.

А через три месяца вас тоже спокойно можно будет выпускать против «морского котика». В отжиманиях.

* * *

Прапор, разумеется, настучал кому надо, а может и просто бухнулся в ноги с просьбой отправить его куда угодно, только убрать от группы которую он наказать толком не может, а воспитывать — ему не по званию. Вполне логичный ход, с его стороны. Вот только все остальное начальство в положении как бы не хуже — им ведь, в отличии от прапора, еще и терять есть чего, а способов воздействия ничуть не больше. Только наряды. Даже домашний арест не объявишь, не говоря уже о губе, с деньгами — тоже самое, вне зоны мы их юрисдикции, даже трибунал будет свой. Плохо это, в первую очередь для нас, как-бы чего не придумали…

Они и придумали.

Так что стоим в строю и выслушиваем брызгающего слюнями и разящего перегаром майора (уважили — все по субординации), аж целого заместителя по воспитательной работе. Давненько слушаем, уже минут сорок, надоело до чертиков. Хочется подойти и дать в ухо оратору, но команды «вольно» не подавалось, надеюсь, он догадается сбежать не отдав оной. Потому как достал — новой информации в его мате нет, а та что есть вызывает оторопь.

Если опустить лирику и комбинаторику то в целях обеспечения маскировки и секретности нам приказано: а) снять форму и знаки различия б) переодеться в гражданское и забыть о собственных званиях. Ага — на военной базе в гражданском, очень интересный способ маскировки — даже со спутников заметны будем, может на себя заодно «бубновых тузов» нацеплять? — для полноты картины.

Ну вот майор, проорав напоследок — «и запомните, вы не офицеры б. ть! Вы народное ополчение! Никакой формы и знаков различия! И чтоб через двадцать минут выглядели соответственно на общем построении!!!», вылетел из помещения.

Двадцать четыре задумчивых глаза уставились на маявшегося возле входа в казарму прапора, тот видимо враз обретя телепатический дар пробормотал — «пришлю солдат с одеждой, я мигом», после чего проявив заодно и способности к телепортации просто растаял в воздухе.

А еще через семь минут (любой поймет, что без прямого управления временем тут не обошлось), материализовались пара «черпаков» с ворохом одежды. Пожалуй, только столь массированным применением противником сверхспособностей можно объяснить, что они смогли покинуть казарму живыми и относительно целыми.

— Слышь, Витек, по

моему нас конкретно опускают… — Задумчиво почесал бритый затылок Серега.

Группа дружно повторила жест в знак согласия — напялить на себя то, что принесли значило однозначно с этим согласится.

— Они кажись захоронение для зеков ограбили, — морща нос сказал Юрик, — запах и внешний вид, во всяком случае, соответствующие. А мне чего тут подойдет?

Если сказать мягко, то внешний вид и чистота доставленных фуфаек и ватных штанов оставлял желать лучшего, много лучшего, очень-очень много лучшего. Витек же перевел взгляд с валяющейся на полу кучи грязных тряпок на сваленные в углу наши вещи (мы были уже в другой казарме, вполне приличной и чистенькой, а в прежней проводились процедуры по дегазации) и в его глазах заплясали бесята. Осмотрев кривые ухмылки всех остальных наш предводитель подмигнул и поинтересовался:

— Вижу, все подумали о том же что и я. Будет им ополчение!

Слабый голос разума, в моем лице, услышан не был, даже мной.

* * *

Такого плац еще точно не видал. Хотя за все свое существование повидал много чего. А легенд разумеется, ходило еще больше — от многочисленных высоких комиссий порой отчебучивавших чего-то вроде блевания с трибуны, до расстрела в шестидесятых какого-то неподчиняющегося приказам солдатика, после этого случая из уставов исчез пункт о возможности применение оружия офицером в случае неподчинения, что стало началом конца некогда великого и могучего СССР. Сегодняшне-вчерашний «визит танкистов» тоже грозил превратиться в легенду уже завтра. Но такое…

Пред светлы очи высокой комиссии во главе с каракулевой шапкой отбивая дробь берцами по бетоны выходила… группа наемников-шотландцев. Как положено — под звуки волынки, которую быстренько соорудили из двух писчиков (приспособление для подачи сигналов имитирующее крик какого либо животного или птицы), пакета и трубки от аппарата для скрытого перемещения под водой.

Судя по клеткам на традиционных одеяниях «шотландцы» были из клана Дугласов. Из-за этих чертовых клеток мы чуть натурально не опоздали на построение, дело в том, что клетки с разных сторон термонакидок были разные, но в итоге серая клетка показалась менее вызывающей, да и девиз «Никогда позади», по общему мнению, подходил более чем «Действие или смерть» Барклаев.

Впрочем, присутствующим было явно не до геральдики древних шотландских родов, им бы челюсти с поло подобрать.

Так что, маневрируя по плацу с грацией пьяного дальномера, мы как-то умудрились встать на своем место в гробовой тишине. Витек окинул взглядом кривую шеренгу и, скривившись в предвкушении пистона за такую строевую, побежал докладываться.

— Товарищ генерал-майор, особый офицерский отряд на вечернюю поверку построен… — разнеслось по плацу

— Старший лейтенант, это что?! — свистящим шёпотом на весь плац прошипела «каракулевая шапка», остальные присутствующие просто потеряли дар речи. Хотя Витек потом с уверенностью всех убеждал, что на источающем праведный гнев гранитном генеральском лице очень забавно смотрелись смеющиеся глаза курсанта — большого видать любителя розыгрышей.