Чужой среди своих. Чужой среди своих

Al1618

Одни и те же вещества могут — как гореть, так и взрываться. Например, тротил вполне можно настрогать ножом и вместо лучины использовать для растопки сырых дров, но упаси господи — закрыть дверцу печки до того, как он полностью прогорит. При создании подобных «особых условий» могут взорваться и вполне «мирные» вещества вроде растворителей или парафина, в которых никто взрывчатку и не заподозрит.

Но есть и удивительные отличия — во взрывчатке запас энергии намного меньше, чем в самом привычном топливе. Вполне обычная писчая бумага превосходит тот же тротил по запасу энергии втрое, а пластмасса — на порядок! Неудивительно, что про разрушительную силу взрывчатки обычно только слышали, а вот

с возможностями огня практически все знакомы не понаслышке.

К тому же, не стоит считать, что «дозвуковая» скорость горения топлива — это мало.

Почти шестьдесят тонн смеси авиационного керосина и битума (а именно она находилась в двух аэродромных заправщиках и ассенизационной цистерне), вылитая в канавы по обочинам дороги, горит со скоростью более трехсот метров в секунду.

Огонь охватил всю колонну практически мгновенно. Тогда же резкое падение давления высосало воздух из легких, заставив практически всех потерять сознание.

И это оказалось скорее благом, потому что в следующий миг жадное пламя буквально высосало из окружающего воздуха весь кислород (в отличие от взрывчатки, горящему топливу нужен кислород из воздуха), и, соединившись в единый костер, рванулось ввысь. Огонь, одним тепловым излучением, в считанные секунды сначала высушил открытые участки кожи до состояния пергамента, а потом начал раскалять броню. Сначала до красного, а потом и до оранжевого цвета.

Внутри раскалившихся корпусов сейчас кипел, выделяя горючий и ядовитый газ, полистирол, выводя из строя экипажи самоходок, которые вряд ли сообразили и главное — успели, перейти на «автономку». Про пехоту и говорить нечего — теоретически она вполне могла отсидеться за броней машин, техника все же была рассчитана на многое, но удар застиг их в слишком уязвимый момент — когда люки были открыты для выхода пехоты.

Все эти подробности катастрофы Савельев разумеется не видел — клубы дыма надежно скрыли от глаз происходящее, но инфракрасные датчики БМДР четко «прорисовывали» силуэты машин колонны, заботливо снабдив каждый ярлычком с температурой, стремительно менявшим свои показания. Ну а медленно гаснувшие метки «своих» на тактическом дисплее заставляли только скрипеть зубами от бессилия.

Тем более, ничего еще не закончилось. Ветер донес серию взрывов и заполошную стрельбу, после которой с экрана исчезли еще три отметки — боковые дозоры прекратили свое существование, расстрелянные из засады.

Однако, в доменной печи, в которую враз превратилась дорога, возникло какое-то движение, и с нее в канаву рухнула самоходка. Казалось, все кончено, но машина, взревев двигателем, все же преодолела траншею, и громадным, разбрасывающим во все стороны «искры», пылающим костром закрутилась на поле — от жара на ней самовоспламенились элементы активной брони.

Агония была недолгой — из-за холмов на бреющем вывернул небольшой коптер и отстрелялся сразу четырьмя ракетами. Двумя попал и посреди поля вместо костра возник огненный столб высотой в сотню метров — газ из пробитых баков вырвался на свободу.

Однако, пилоты недолго радовались своей удаче — из пелены черного дама высунулся ствол, и громовым ударом винтокрылую машину просто сдуло с неба. Вниз она упала уже набором деталей. Не слишком крупных. Судя по возникшему при выстреле снопу искр, самоходчики стреляли картечью, не надеясь на самонаведение и радар, или просто не смогли впопыхах найти зенитные снаряды.

Секундой позже после выстрела на склоне одного из холмов по левой обочине блеснуло, и две ракеты, слегка довернув, нырнули в клубы дыма. Раздался сдвоенный удар, потом взрыв, и в воздух чудовищным леденцом на палочке взлетела сорванная с самоходки башня.

Всякое шевеление в дыму прекратилось, а Савельев

испытал острое чувство нереальности происходящего — вокруг шел бой, а он в нем не только не участвовал, но на него даже никто внимания не обращал. Прокашлявшись, он попробовал отдать какую-то команду (какую именно — не имел ни малейшего представления, в голове был только звон), но события начали развиваться самостоятельно. Башенный стрелок, недолго думая, накрыл место пуска ракет на холме из всех калибров, включая главный. В ответ с соседнего бугорка стартовали еще две ракеты. И мехвод, не дожидаясь ни команды, ни пока на броню запрыгнет занявшее круговую оборону отделение, в панике рванул куда подальше, чуть не переехав при этом, едва сумевшего вывернутся из-под колес бойца.

Уехал он, впрочем, недалеко. Не долетев до цели пару десятков метров, ракеты разом взорвались, перепахав поражающими элементами полосу травы (к счастью в стороне от залегшего подразделения), и выбив густые шлейфы попаданий из борта машины. Прокатившись еще с десяток метров по инерции и жуя при этом пробитые покрышки, «коробочка» встала.

Рявкнув: «По машинам!» — Василий прыгнул на броню сверху, контролируя отход своих бойцов. Ребята показали себя с лучшей стороны, не только побив все нормативы, но и не забыв затащить раненых. «Откуда раненые?», — мелькнула мысль, но была признана несвоевременной и отброшена, — «все потом». Уже запрыгивая внутрь, краем глаза отметил еще два пуска и малодушно поспешил захлопнуть люк, будто от опасности можно отгородиться тонкой броней.

Внутри «бэшка» больше напоминала внутренности промышленной мясорубки, настолько все забрызгано, но сейчас точно не до брезгливости и прочих чувств. Отметив, что водителя, уже без всякого пиетета, несколько рук выдернули из кресла, и на его место плюхнулся следующий кандидат, Василий заорал: «Гони!» — и занял место стрелка.

Рассчитывал иметь лучший обзор, но машина так резво приняла с места и выписывала такие безумные кренделя, пытаясь уйти от крылатой смерти, что не успевший пристегнуться самодеятельный стрелок болтался внутри башни как язычок в колокольчике на первое сентября. Какой там обзор или стрельба, когда каска по внутренностям башни натуральную дробь выбивает.

Уйти, впрочем, удалось не вполне — один из снарядов лег достаточно близко от цели, под левым передним колесом отчетливо рвануло, машину будто приложили в скулу молотом. Она практически легла на борт, но каким-то чудом умудрилась выровняться и понеслась дальше, цепляя кочки осевшим носом. Савельев от удара вылетел из башни и рухнул на руки личному составу. Его поймали и не дав свернуть себе шею при следующих маневрах.

Уже казалось, что все эти кульбиты достигли цели — ракеты, хоть и легли рядом, но не накрыли, а следующие или выпустить не успеют, или из нет вовсе, — когда со стороны кормового люка раздался металлический удар. Очень близко, возле лба Василия, пытающего отцепится от удерживающих его рук, пронеслось что-то, окатив смертным холодом, а левую сторону его лица обдало чем-то невыносимо горячим.

Получивший «подарок» в затылок, водитель рухнул вперед, а резко тормознувшая «бэшка» буквально встала на дыбы, швырнув все незакрепленное в нос, и перемешав там живых с мертвыми. Впрочем, обратный «инерционный» удар отбросил назад, более-менее равномерно распределив груз по внутренностям «коробочки».

Ухитрившийся уцепиться за спинку кресла Савельев уже примеривался занять место мехвода, но вместо этого на голой интуиции заорал «к машине!». Разведка опять показала чудеса скорости, но самому Василию не повезло — запнувшись за то ли забытого в спешке раненого, то ли оставленный труп, он как раз принял «упор лежа» когда на борту брони словно заработал отбойный молоток.