Чужой. Сердитый. Горячий
Шрифт:
Этот поцелуй сопровождается его рычанием, и я получаю от этого настоящее удовольствие.
Между нами много барьеров, но, когда наши губы соприкасаются, весь мир на это мгновение замирает, наблюдая за нами с блажью, в которой мы купаемся часами. Поцелуи, такие развязные и страстные, или такие упоительные и мягкие… Ничего большего, но этого нам двоим достаточно с головой.
Он — мой личный антидепрессант.
Ночь ещё не прошла, когда я проснулась от тяжёлых шаркающих шагов по коридору, ведущему к незапертой спальне. Шаги незнакомые,
Я сажусь, рвано дыша, ладонью зажимая рот от переполняющего ужаса. Дышать стало невыносимо тяжело от острого страха, слыша скрип паркета под весом чужака, крадущегося по дому. Вадим? Это он?
Моя рука шарит по постели и неожиданно сжимает ладонь спящего рядом Вадима. Моё дыхание перехватывает от паники.
Если он здесь… То, кто там, за дверью?
Часть 14.2
Я трясу Вадима за плечо.
Незваный гость стоит прямо за дверью, и, кажется, моё сердце сейчас разревётся в клочья от дикого страха.
— Проснись! Здесь кто-то есть! Он стоит прямо за дверью, — истерически шепчу я, дергая парня за руку.
Вадим резко садится, будто и не спал вовсе. Парень, подхватив меня под бедра, перебрасывает через себя, спрятав за своей широкой спиной. Когда я слышу явный щелчок снятого предохранителя оружия, паника совсем немного притухает. Поверить сложно, что он спит с оружием под подушкой, но это сейчас, возможно, спасёт наши жизни.
Я едва справляюсь с собственным ужасом, крепко вцепившись в плечи Вадима, спрятавшись за ним, как за железобетонной стеной, когда дверь медленно и с коротким скрипом открывается в нашу спальню.
Инстинктивно зажимаю рукой свой рот, чтобы не проронить ни звука. Яркий свет прошибает через зажмуренные от страха глаза.
Вадим расправляет свои плечи, заставляя полностью оказаться за ним, а его рука тянется к тумбе, включив светильник. Я не вижу, кто стоит напротив нас, и даже не хотела видеть. Да и зачем видеть, если перед глазами яркими вспышками всплывали образы Гордеева и его отца.
По коже бегут мурашки, меня начинает трясти от неизбежности. Моё сердце взбешено бьётся об грудную клетку, доставляя острую боль. Я ощущаю, что мне дышать стало ужасно трудно. Паника поглощает все здравые мысли.
— Прекрати это представление. Ты её пугаешь, — голос Вадима я почти не узнаю, в нём слишком много холодного раздражения.
— Отчего же? Она любит, когда всё на эмоциональном пределе. Вылезай, Ярослава, и скажи мне всё в глаза, что говорила по телефону, — второй голос злой и до чёртиков знакомый.
Меня пробирает от читаемой угрозы в голосе брата, заставляя меня остаться за спиной Вадима. Так спокойней и намного безопасней.
— Нет, Андрей. Не сейчас, — тело Вадима стало напряженным и твердым.
— Поговорите утром, дай ей время осознать…
— Вылезай из-под него, Яся, — рычит брат, а я отрицательно качаю головой, побоявшись выглядывать из укрытия. Во
— Не смей, — несдержанно прервал брата Вадим. — Знаешь, Соколовский, ты не менее смелый по чёртовому телефону, но сейчас меня ничего не сдерживает, кроме твоей сестры. Ты вызываешь у неё отрицательную реакцию, ещё немного и будем наблюдать паническую атаку. Хочешь развлечься подобным образом? Я — нет.
Вадим хороший манипулятор, но я знаю твёрдое упрямство Андрея. Он идёт напролом и обходит широкую кровать, и я поворачиваю свой любопытный нос, встречая полыхающий взгляд брата.
Он в ярости сжимает кулаки, по щекам гуляют желваки, а взгляд такой убийственный, что я ёжусь, ощущая всё тот же противный холодок по коже, крепче сжимая плечи Вадима.
— Прости, — шепчу я проклятое извинение, чувствуя вину.
— Не сегодня, — злится Андрей. — Как ты только можешь спать с ним в одной… Постели, — брат брезгливо окатывает взглядом Вадима, этот же взгляд достаётся и мне. — Как ты можешь к нему прикасаться? К этому… Ублюдку. А ты… Ты — ничтожество! Решил досадить мне через сестру? Сукин ты сын, я порву…
— Андрей, остановись.
— Я уже свыкся с мыслью, что моя маленькая сестрёнка любит раздвигать ноги перед кем попало, но тебе за это отвечать отдельно, — рявкнул брат, вызвав во мне удушливый всхлип. Вадим грузно поднимается, оставляя меня без опоры, без защиты.
— Семейное, наверное. Ты ведь с не меньшей радостью подставляешь свой зад начальству ради положения и повышения, — язвит в ответ Вадим, с удовольствием подмечая, что мой брат закипает от ярости. — Так что не тебе судить, Сокол.
— Мы ещё поговорим с тобой отдельно в КПЗ. Помнишь, как там хорошо? — криво усмехнулся брат. — И там я с тебя спрошу по полной. За Розумовского, за стрельбу в аэропорту и выжившего Гордеева, за нарушения всех пунктов по протоколу! — повысил голос Андрей. — А тебя, моя дорогая сестрёнка, дома ожидает не менее увлекательное перевоспитание. Отец готов взять тебя под свой контроль, чему я бесконечно рад.
— Я никуда не поеду, — хватило мне не то смелости, не то полнейшей глупости огрызнуться в ответ. От взгляда брата я поёжилась, обнимая себя руками, пытаясь защититься от его напора.
Андрей оскалился, склонив голову, насмешливо приподняв бровь.
— Неужели. Понравилось веселиться с Волковым или подождешь, пока встанет на ноги твой любимый муж, чтобы повеселиться всем вместе?
— Андрей, — очередной раз выдохнул Вадим с очередной угрозой, — хватит, слышишь? Ты поступаешь глупо. Успокойся, а утром поговорим.
— Помолчи, ублюдок. Не лезь в наши семейные проблемы!
— Благодаря тебе, я давно по горло в ваших семейных проблемах. Но я в ответе за неё, поэтому не смей ей угрожать, — Вадим твёрдо стоял на моей защите, тихо цедя каждое слово.