ЧВК «Пересвет». Книга вторая
Шрифт:
— Это очень хороший вопрос, профессор. И нам бы очень хотелось получить на него очень подробный ответ, — сказал я.
— Я не знаю, — пожал плечами Голованов. — У меня нет связи со второй группой. Она готовилась отдельно. В определённый момент наши пути разошлись. Это было одним из условий.
— Чьего условия?
— Вы знаете ответ и на этот вопрос, ваша светлость.
— Император? — догадка лежала на поверхности. Да и кто еще мог ставить условия именитому ученому?
— Мне потребовалось потратить множество усилий, использовать все
— Вы даже не представляете, какому риску подвергли свой родной мир. Точнее, подвергаете до сих пор.
— Мир всегда подвергается риску, всегда висит на волоске. Всегда будет вероятность тотальной войны, всегда будет риск возникновения смертельной пандемии, всегда будет риск планетарной катастрофы. Все это может стереть с лица Земли не только человечество, но и жизнь как таковую. Есть только один выход, ваша светлость.
— И какой же?
— Научно-технический прогресс. Но он одновременно и увеличивает вероятность уничтожения, и открывает пути спасения. В случае с проходами в другие измерения, это практически буквально, — последнюю фразу профессор Голованов произнёс с ноткой гордости.
— Вот на кой хрен вы все это устроили? — вдруг взорвался Виталик. — Есть же «прорехи», есть же врата! Мы, то есть Империя, можем их контролировать! А вот эта херня, — он указал рукой в направлении бывшей воронки и прорыва между измерениями, — через которую начала пролезать неведомая хрень, никем и никак не контролировалась!
— Сколько образных, но ёмких эпитетов… Все должно было пройти по несколько иному сценарию. Включили, убедились в собственной правоте, сделали замеры, выключили…
— А потом взорвали бы боеголовку с антивеществом где-нибудь на севере Восточной Сибири и сделали бы прорыв между измерениями там, так? — зло ухмыльнулся я. — Проникать между измерениями там, где удобно, а не там, где «прорехи». Верно, профессор?
— Это грубое, но верное изложение моей гипотезы… Но основной моей целью было понимание самой сущности Эфира, заполняющего и разделяющего мириады измерений…
— Идите к чёрту со своими гипотезами и со своим Эфиром, профессор. Теперь всё наше измерение может стать пустыней без намёка на жизнь. И исключительно по вашей вине.
Раздался гул вертолётных двигателей — где-то снаружи десантного модуля шли на посадку пара винтокрылых машин. Я тяжело вздохнул, ведь мне предстоял разговор с лидером сербских солдат удачи. А он, на минуточку, потерял из-за моей задумки своего родственника — троюродного брата Милоша, когда тот пытался вытянуть десантный модуль на своём вертолёте.
Я тяжело вздохнул и направился наружу, встречать гостей, хотя больше всего мне хотелось лечь и не двигаться, чтобы не чувствовать изматывающей слабости и безумной усталости.
— Ваша светлость, —
— Да?
— Нам надо туда. К Варшавской котловине.
— Зачем? — удивился я. — Какой там толк от нашего измотанного и обескровленного подразделения?
— Не знаю. Считайте это профессиональной чуйкой, ваша светлость.
Да уж, веский довод — чуйка! Пусть даже и профессиональная. Но сколько раз я сам полагался на неё и оказывался прав? Много, даже слишком! Всё в той же Сирии, когда подразделение попало под обстрел на подходе к Пальмире… Чёрт, эти воспоминания из прошлой, другой жизни!
Имел ли я право отказывать тому, кто спасал мне жизнь, причём не единожды? Как командир подразделения — безусловно мог. Но как боевой товарищ, привыкший полагаться на Виталика в самых непростых ситуациях? Нет, не мог.
— Хорошо, — кивнул я. — Попробуем уговорить сербских братушек на ещё одну услугу.
— Спасибо, ваша светлость, — сдержанно поблагодарил Виталик. — Уверен, это правильное решение.
— Посмотрим, — я выдавил улыбку на измученном лице и вышел на просторы гигантской Венской свалки.
Вертолёты подразделения «Свободни Балкан» уже приземлились. Или всё же примусорились, учитывая окружающий ландшафт? Двигатели продолжали вращать лопасти — пилоты были готовы взмыть в небо при первой необходимости.
Я остановился метрах в тридцати, закрывая лицо без забрала от ветра тыльной стороной ладони.
Из вертолёта выпрыгнул здоровенный детина — суровое выражение лица, борода лопатой, прожигающий взгляд, татуировки на руках и шее. Апофеоз всего, с чем не хотелось бы столкнуться в тёмном переулке. Но в принципе, его брутальная внешность полностью соответствовала голосу, который я слышал по радиосвязи.
Следом за ним выпрыгнули двое до зубов вооруженных бойцов. Они, конечно, тоже впечатляли, но до лидера им было ох как далеко.
И вся эта троица быстрым шагом направилась прямиком ко мне. Я невольно напрягся, но вида не подал. По крайней мере, очень на это надеялся!
— Дамьян Николич? Командир «Свободни Балкан»? — спросил я, когда сербы подошли поближе.
— Разумеется, друже! — ответил здоровяк. — А ты Максим Басманов-Астафьев, верно! Безбашени кучкин син!
Друже это хорош, друже это друг! Я позволил себе чуточку расслабиться. Но что это ещё за кучкин син? Но звучит вроде беззлобно.
— Эм… Да. Наверное.
Сербы засмеялись. Я тоже улыбнулся.
— Я же говорил! Этому человеку всё ни по чём. Моря по колено, океан по курац! Ай, бравый воин!
— Не перехваливайте, господин Дамьян, — снова улыбнулся я.
— Какой я тебе господин? — воскликнул серб. — Ты воин, я воин! Друже, братья!
— Тогда, брат, позволь принести соболезнования. Ты потерял родственника, выполняя мою просьбу и если я…
— Хвала на овим речима, брат!
При этих словах Дамьян Николич сделал скорбное лицо и потупил взгляд. Но затем подошел ближе и я увидел в его глазах озорные искорки.