ЧВК «Вольные стрелки». СВО в Африке
Шрифт:
– Святые небеса, – смахнув накатившую слезу умиления, промычал итальяшка, – это то что надо, какой же ты все-таки хороший человек, Петручио!
– А оружие? – Я мацнул из кармана «беретту» и сунул ее под нос Паблито. – Три раза мне жизнь спасала!
– О-о-о! – вновь взревел итальянец и тут же цапнул пестик. – Петручио, дай пострелять!
– Легко! Расставляй бутылки. За каждую простреленную бутыль плачу десять тысяч! – широким жестом размахнулся я. – На спор!
– Поддерживаю и повышаю до пятнадцати!
– Принимаю!
Паблито тут же расставил на столе три пустые бутылки из-под вина,
Я забрал пистолет у итальянца, вскинул его и тут же, особо не целясь, принялся стрелять. Дистанция была меньше трех метров, но я же был «сильно пьян», поэтому из четырех бутылок попал только в одну, и то пришлось на нее потратить два выстрела.
– С тебя пятнадцать тысяч! – победно выкрикнул я.
– Подожди, подожди, – замахал руками макаронник, перезаряжая пистолет. – Моя очередь стрелять, сейчас посмотрим, кто кому будет должен.
Экспрессивный итальянец вдруг перестал быть пьяным, он хладнокровно и сосредоточенно произвел три выстрела – бутылки одна за другой разлетелись вдрызг.
– А-а-а! – Паблито вновь «опьянел». – С тебя, Петручио, тридцать тысяч!
«А вы, пан Рикочо, не так-то просты, как кажетесь на первый взгляд, и ни хрена вы не пьяный сейчас, тоже притворяетесь. И стреляете хорошо, видно, как хватко и профессионально пистолет схватили. Ой не просты вы, мистер Рикочо, ой не просты…»
– Легко, – барским жестом я выложил на стол положенную сумму. – А не поехать ли нам по бабам? А что, Паблито, есть в этом городишке приличные блудницы? Чтобы чистые, без болезней и желательно белые?
– Конечно, мой друг, – тут же надменно скривился итальянец. – Сейчас я сделаю один звонок и все организую.
Ну что? Все идет по плану. Я старательно «пьянею», сорю деньгами и запутываюсь в сетях компромата на самого себя все глубже и глубже. В общем, делаю все, чтобы этот итальянский фашист принял меня за своего и в дальнейшем мы работали вместе. Надо всего лишь побольше хвалить все итальянское, петь их песни, есть их еду, ну и дальше все согласно старику Дейлу Карнеги, который лучше всех знал, как завести друзей. Хотя тут я не особо-то и кривил душой – Италия мне нравилась намного больше, чем Франция, и уж тем более Германия с Англией, где я тоже бывал в прошлой жизни до эпидемии «ковидла».
В первые минуты знакомства я представился итальянцу как потомок белоэмигрантов, сбежавших от красного террора из России после 1917 года. Назвался чуть ли не прямым потомком царской семьи – троюродный племянник двоюродной тети и далее по списку до самого царского конюха. А нет, совсем забыл, все же не так было, я же сразу приставил пистолет к башке итальянца и сказал, что сейчас вышибу ему мозги.
– Мистер Рикочо, назовите мне хотя бы одну причину, почему я не должен вас убивать? – хмуро глядя на испуганного итальянца, спросил я. – Из-за вас меня чуть не убили эти чертовы французы!
– Может, вина? – робко спросил Рикочо.
– Холодное? – уточнил я. – Надоела эта чертова жара.
– Конечно же холодное. – Невысокий итальянец тут же дернул из небольшого холодильника бутылку белого «сухаря».
Ну а дальше разговор потек сам собой, и спустя полчаса мы уже сидели с Паблито за столом и играли в карты. За игрой
А как по-другому, если Пабло Рикочо – потомственный и убежденный фашист, а я, Петр Чехофф, – потомок белоэмигрантов, и мы с ним вместе люто ненавидим французов, любим азартные игры, продажных женщин и песни Челентано. У нас столько общего…
Что-то как ни встречу европейца в последнее время, то обязательно он окажется фашистом: капрал Самни и капитан Харза – активные члены ОАС, Пабло Рикочо – член профашистской итальянской организации MSI.
Кстати, у большинства людей в России фашизм ассоциируется с Адольфом Гитлером и его национал-социалистической партией Германии. Однако зарождением этой авторитарной националистической политики мир обязан Италии. Ослепленный желанием возродить страну из пепла и повторить успех великой Римской империи, итальянский диктатор Бенито Муссолини сделал все возможное, чтобы фашизм царил в Италии.
Термин «фашизм» происходит от итальянского фашо – «союз», название политической радикальной организации Бенито Муссолини – Fascio di combattimento – «Союз борьбы». Это слово, в свою очередь, восходит к латинскому fascis – «прутья, розги», которые, в частности, в Древнем Риме были символом власти магистратов. Фашизм обещал активную деятельность вместо бессмысленных интеллигентских рассуждений. Если коммунизм в самой грубой и примитивной интерпретации – это «взять все и поделить», то фашизм – это «прийти и навести порядок». Идеология фашизма была простой и понятной.
В послевоенной Италии неофашизм всегда был силен. Хотя последователей Муссолини никогда не брали в правительство, неофашистское движение было и остается массовым. Этого нет ни в одной другой европейской стране: в Германии любая неонацистская пропаганда и восхваление НСДАП и Гитлера влечет за собой тюремный срок. А в Италии в открытую политики на всех уровнях заявляют, что Бенито Муссолини был лучшим руководителем страны.
В Италии до сих пор говорят, что «при Муссолини поезда ходили по расписанию». Организованная преступность была подавлена: «железный префект» Сицилии Чезаре Мори арестовывал мафиози сотнями, брал в заложники их семьи, морил блокадами целые городки, требуя выдать бандитов. К концу 1920-х мафия, управлявшая Сицилией несколько веков, была уничтожена.
Можно ли удивляться тому, что до середины сороковых годов фашизм и лично Муссолини были чрезвычайно популярны, причем не только в Италии, но и в большинстве стран Европы и Америки.
Причина столь долгой жизни итальянского фашизма проста: после Второй мировой войны в Италии, в отличие от Германии, не было дефашизации. После войны союзники готовили международный трибунал по итальянскому фашизму наподобие Нюрнбергского, но его так и не провели. Прежде всего потому, что в 1943 году Италия перешла на сторону антигитлеровской коалиции и была оккупирована нацистами, после чего в стране развернулось партизанское движение. Италия рассматривалась союзниками как жертва нацистской оккупации. Агрессия и военные преступления итальянского фашизма на этом фоне были как бы отодвинуты на второй план.