Чья-то сестра

Марлоу Дерек

— Я сумею защитить себя. Да и Иордан тут ни при чем. Пожелай он прикончить меня, не стал бы церемониться! Это месть. Один тамошний придурок расстарался.

— Может быть, может быть. Но по-моему…

— Сидней, надо же, ты…

— Мне кажется, тебе не…

— Что?

— Да выслушай же, наконец!

— Еще орать вздумал! — рассердился Брэкетт. — Ничего я не брошу! Разгадка совсем близко. Вот она! Рядом!

Наступила долгая пауза.

— Прости, Уолтер, я не собирался… Вспомнил, что случилось с Гарри… Гарри всех знал. Все ходы и выходы. Он был искуснее тебя, Уолтер.

Что уж темнить. И ты, и я — мы оба это знаем. А посмотри, что вышло. Несколько мальчиков избили его чуть не насмерть. За что? До сих пор не выяснено.

— Гарри знал, что делает.

— Разумеется. Он был упрямым, как и ты.

— Сидней, ты единственный, кому я могу доверять. Ты должен понять, что для меня значит это дело.

— Лет двадцать назад ты бы не признался в таком.

— Двадцать лет назад я бы удрал от убийства без оглядки. Это не по моей части. Но сейчас мне необходимо добраться до истины. Если расколю убийство, докажу себе, что…

— И даже слушаешь сосунков вроде Билли?

— Да. Кого угодно. Всех.

— И клиентов «Джими»?

— Почему бы и нет?

— Никто из них не станет давать показания в суде.

— Да я и не тяну их в суд. Главное для меня — факты.

— Какие же?

— Всякие.

— Ты разговариваешь с другом.

— Знаю. И с верным. Помню, когда умерла Дороти…

— Ох, только без сантиментов!

— Сам их не выношу. Просто вспоминаю. Да, мы друзья. Но на лацкане твоего пиджака — значок.

— И что?

— И все.

— Ты намекаешь, что значок полицейского — помеха для твоей откровенности?

— Да.

— Ты все-таки сумасшедший! Сбрендил!

— Вези меня домой, — попросил Брэкетт. — Давай, двигай!

Квартала четыре они проехали молча. Остановившись у светофора, Горовитц заметил:

— Не представляю, что у тебя на уме.

— То, что надо. Не хочу болтать. Сначала выясню наверняка.

— Но что?..

Опустевшее бюро, бюро без папок, слишком много он пил, слишком жалел себя, вот и результат — ноль. Он потерпел поражение. Он неудачник. Симмонс наглядно продемонстрировал это. Вначале было просто отталкиваться от мысли: Кембл талантливее. Кембл — оплот их фирмы. Но от правды не уйти. Вчера, сегодня, последние несколько часов Брэкетт отстаивал свой собственный престиж. Мистер Уолтер Брэкетт… Неужели не слыхали о таком? Нет, роскошь ошибки он себе позволить не может. Бить надо наверняка. Брэкетт должен победить. Именно он. Пятьдесят три года. Уолтер, чего ты достиг? Черт возьми! Светофор зажегся зеленым, снова красный. Чего, интересно, Сидней застрял? Наконец-то. Двинулся. Теперь решил ехать. Ну ладно. На сей раз ты мне без надобности. Я сам. Через холм. Нет, какой там холм! Через вершину. Чертовы копы! Продажные мерзавцы! Девушка. Совсем молоденькая. Прядка волос. Удрала от всех.

Надо открыть Горовитцу. Скажу ему. Вот. посмотрите… Я скажу, что…

— Сидней!

Пронзительный вскрик, Горовитц резко нажал на тормоза. Машина вильнула вбок, шины сорвались на мокром асфальте, а Брэкетт рвался к дверце, стараясь

доползти и открыть ее. Уткнувшись головой в стекло, потерял сознание. Отключился. Голос его поднялся в крике еще раз, и он мгновенно отключился.

Брэкетт уставился на раковину: вокруг пробки медленно кружилась вода. Он следил, как она прибывает, и ждал, пока вода покроет два звена цепочки.

— Ну, как ты?

Кто это? Брэкетт обернулся, схватился за раковину и уставился на свет, считая мушиные точки на лампочке.

— Развоевался в машине, — сообщил Горовитц. — Пришлось лаже ремнем тебя пристегнуть. Ей-богу, Уолтер, ты прямо обезумел!

Осторожно, будто страшась поколебать воздух, Брэкетт поднял голову, дивясь, чего это все вокруг громоздится, нависает глыбами; Горовитц вырос до потолка, вот пряжка пояса, пистолет в кобуре, разлохматившиеся нитки галстука, стакан виски, играющий бликами света, подбородок, запах пота и улыбка — «Ну вот, все в порядке».

— Где я? — спросил Брэкетт, когда улыбка исчезла, сменившись чередой гримас и оскалов.

— Выпей, Уолтер. Мириэм варит нам суп.

У Мириэм сложилось ложное впечатление, что картофельный суп с луком — любимый суп Брэкетта. Она стояла, сложив руки, и смотрела, как Брэкетт ест.

— Вкусно? — озабоченно спросила она, глаза ее не отрывались от мутной жидкости.

Брэкетт помедлил с ответом, будто смаковал изысканный муттон-ротшильд, затем произнес:

— Отменно!

Мириэм расцвела и подтолкнула кастрюлю поближе. Брэкетт вперился взглядом в кастрюлю, закрывавшую Горовитца.

— Спасибо, Сидней, — покачал он головой, — я отлично себя чувствую. Тебе со мной одни хлопоты!

— Да что ты, Уолтер! Ну, Мириэм, скажи!

— И правда! Когда бы ты еще зашел!

— Уже поздно, — сказал Брэкетт. — Пора двигаться. Не обижайтесь.

Мириэм взглянула на мужа, тот знаком велел ей выйти. Мириэм нехотя ушла. Было слышно, как она моет на кухне тарелки.

— Чего не ложишься, Мириэм? — окликнул Горовитц, возвел глаза к потолку и снова обратил все внимание на Брэкетта.

— Старик, нет, ну как ты бушевал в машине! Даже крышу прошиб!

— Извини, запоздалая реакция.

— Ну понятно. Крыша—ерунда. Но ты так буйствовал! У-ух!

— Сидней.

— Ага?

— Ты не против, если я?.. — Брэкетт указал на суп.

— Конечно. Оставь его. Пусть и ребятишки пострадают завтра. Знаешь, моя жена, наверное, единственная еврейка, которая не умеет готовить.

Помолчали. Брэкетт оглядывал комнату: на дальней стене традиционная галерея фотографий. В основном детишки: играют на пляже, стоят, зачарованные, в Диснейленде, катаются на велосипедах. Брэкетт подошел ближе.

— Растут потихоньку.

— Не пропустят ни дня. А ты правда уже в форме?

— Заладил! Говорю, все отлично.

Чтобы сменить тему, Брэкетт перешел к своей фотографии, снятой 18 лет назад. Он на ступеньках маленькой церкви в своем лучшем костюме, в петлице гвоздика. За руку держится Дороти, а справа — Кембл. На заднем плане — лицо Горовитца. Быстро переведя взгляд на другое фото, Брэкетт воскликнул: