Чья-то сестра
Шрифт:
Открыв дверь, Брэкетт приостановился.
— А кто такая Мэри Малевски, узнали? Ну, та девочка?
— Нет.
— И никаких следов?
— Никаких. Полная неизвестность. Так, чья-то сестра…
Когда Брэкетт добрался до «Осенних полян», было уже три часа. На лужайках пусто. Наверное, обитатели отдыхают. Послеобеденная сиеста. Кембл, похоже, тоже — в патио никого. Дверь в коттедж закрыта.
Брэкетт постучал о жалюзи — тихо.
— Гарри? — тихонько окликнул он, войдя
— Гарри? — уже с тревогой повторил Брэкетт.
Ответа не последовало, и Брэкетт распахнул дверь в спальню. Постель свернута, одеяла аккуратно сложены в изголовье. Брэкетт повернулся, чтобы уйти, но тут заметил Кембла. Тот сидел в кресле, спиной к нему, видна была только макушка и сигарета в правой руке.
— Гарри? — Брэкетт направился к нему. — Что же ты молчишь?
Кембл не двигался. Брэкетт заглянул ему в лицо, глаза закрыты, будто спит. Брэкетт нагнулся, чтобы взять из рук Гарри сигарету, и вдруг услышал умоляющий голос:
— Уолтер, отвези меня домой. Мне тут больше невмоготу.
Смех в «бьюике» на обратном пути в Сан-Франциско звучал заразительно. Смех облегчения, что уик-энд кончился, что все хорошо. Для них обоих жизнь изменится, их роли переменятся. Кембл будет жить над кулинарией, может, опять займется расследованием (Но только совсем мелких дел, Уолтер. Надо понимать границы своих возможностей.), а Брэкетт скорее всего вернется в Англию.
— Пересмотрю свою роль, Гарри. Как ты мне не раз советовал.
— Неужто советовал?
— Да, Гарри. И очень часто.
Брэкетт улыбнулся. Он знал, что будет скучать по Сан-Франциско. Но больше ему нельзя здесь оставаться. Город перерос его. Последние два дня — яркое доказательство тому, но пятьдесят три года — еще не конец света. Надо только заботиться о себе.
— Включи приемник, — попросил Кембл. — Я очень люблю радио. Слушаю без конца.
— Воображаю лицо Либермана, когда ты войдешь, — заметил Брэкетт, включая местный канал. Томная воскресная музыка.
— Он хранит твою комнату в неприкосновенности.
— Правда? И все пишет записки на оберточной бумаге? Не пойми что.
— Да, именно такие.
Брэкетт рассмеялся и нажал клаксон. Так, из озорства. По главному шоссе они въезжали в город.
— Я тебя, Гарри, буду навещать. При случае.
— Но не каждую субботу?
— Нет! — усмехнулся Брэкетт, — Не каждую… Э-эй! — вдруг завопил он и с маху надавил на тормоза. — Эх, черт возьми!
— Что такое?
— Черт!
Брэкетт распахнул дверцу и рванулся через дорогу на стоянку машин. На минуту скрылся за щитом рекламы и вынырнул с другой стороны, держа что-то в руках. Когда он подбежал к машине, Кембл разглядел, что он тащит довольно буйного ньюфаундленда.
— Ты чего это, Уолтер?
— Собака миссис
— Что?
— Миссис Маркстейн… подержи-ка, пожалуйста.
— Кто такая?
— Держи крепче. Я не могу править… и…
— Может, мне пересесть? Чтобы не мешать?
— Ага. Давай.
Кембл ухватил собаку за ошейник, недоуменно взглянул на нее и перебрался назад. Брэкетт сел за руль и, оглянувшись, усмехнулся.
— А ты ему понравился.
— Здорово, — кисло откликнулся Кембл. — Ну, так кто же она?
— Клиентка.
— Ты же ушел от дел?
— Теперь да.
Они молча доехали до Залива. На горизонте показались знакомые белые дома города. Музыка сменилась новостями, сообщили об окончании охоты за убийцей, о самоубийстве Пломера. Дали короткое интервью с комиссаром полиции, тот держался подобающе скромно, приписывая все заслуги Симмонсу, Йохансену и «твердому бескорыстному служению закону и порядку». На миг у Брэкетта упало настроение, он взглянул на ньюфаундленда, примостившегося на коленях у Кембла, и улыбнулся, представив себе лицо его хозяйки.
— Знаешь, Гарри, давай забросим пса по пути. Это же совсем рядом с нами. Глядишь, сотняжку-другую заработаем.
Кембл взглянул на красновато-коричневые балки моста Золотых Ворот и кивнул.
— Отчего же, Уолтер, конечно. Только, пожалуйста, Крошка, не езди через Юнион-сквер. Терпеть не могу эти пальмовые деревья.
Новости сменились рекламой миксера, но Брэкетту было не до миксеров. Он слышал только Кембла. У него чуть не вырвалось: «Как, пальмовые деревья?» — но он сдержался.
Брэкетт остановил «бьюик» у въезда на мост и выключил зажигание. Он видел в зеркале, как улыбается Кембл, горделиво, почти по-отцовски, как будто Брэкетт только что с отличием окончил курс обучения. Парень в рубашке с коротким рукавом рванул дверцу и осведомился, какого черта он паркует машину на мосту Золотых Ворот. Не отвечая, Брэкетт обернулся к Кемблу:
— Я заберу у тебя собаку. Спусти ее с рук.
Ньюфаундленда очень вежливо передали. Оба избегали смотреть друг другу в глаза. Шум на мосту стоял оглушительный. Водители, лавируя, пробирались к ним.
— Спасибо, Гарри, — мягко поблагодарил Брэкетт, держа собаку. Парень принялся барабанить по крыше.
— Да заткнитесь вы! Чего раскричались? — заорал Брэкетт, забрал ключи зажигания и медленно выбрался из машины. Уже вылезая, он услышал шепот:
— Но ты будешь навещать меня, Уолтер? Как прежде?
Брэкетт заколебался, он заставил себя вылезти и хлопнуть дверцей. На миг он остановился в нерешительности среди скопища машин. Парень кричал, что если «бьюик» сейчас же не уберут, то он отправится за полицией. Брэкетт обернулся к нему и, прежде чем уйти, спокойно произнес: