Цицерон
Шрифт:
После выборов Цицерон в письмах все чаще размышляет о том, как пойдет политическая жизнь Рима с января 59 года. В одном из писем Аттику он сообщает, что уже в конце декабря ясно наметилась перспектива аграрных законопроектов. Цицерон колеблется, не знает, стоит ли выступать против любого земельного переустройства, как выступал он против законопроекта Рулла. Цезарю явно хотелось привлечь Цицерона на свою сторону; он направляет к оратору Корнелия Бальба, родом из Гадеса, бывшего префекта в своей армии. Бальб стал уверять Цицерона в расположении Цезаря и от имени последнего предложил союз: Помпей, Красс, Цицерон и Цезарь станут властителями Рима, избавятся от опеки сената и смогут осуществить реформы во всех областях, где они необходимы; реорганизуют суды, примут меры для пресечения вымогательств провинциальных наместников, раздадут земельные участки не только ветеранам Помпея, которые все еще дожидаются сенатского решения, но и всем гражданам Рима, которые того пожелают. Цицерону предлагалось войти в число лиц, которым будет доверено проведение этой последней операции, не поступаясь положением, которое он занимал в столице. В памяти Цицерона всплыл стих из III песни его поэмы, в котором муза Каллиопа убеждала его никогда
Нет оснований сомневаться в том, что отказ Цицерона был продиктован соображениями политической морали, которые он черпал из сочинений философов и поэтов. Письмо Аттику, содержащее рассказ о посещении Бальба, завершается знаменитым в ту пору стихом «Илиады» о том, что «знаменье лучшее всех — за отечество храбро сражаться». Как видим, Цицерон живет в мире идеала. В эти дни он погружен в чтение и просит друзей присылать все новые и новые книги. Он читает, в частности, политические сочинения перипатетика Дикеарха, восхищен «Городским устройством Пеллепы», собирается читать «Городское устройство» Коринфа и Афин. Ни одно из этих сочинений не сохранилось, но мы довольно хорошо представляем себе общую политическую теорию Дикеарха. Вслед за Аристотелем он прославлял смешанную конституцию, соединявшую элементы монархии, аристократической олигархии и демократии, признанную наилучшей формой государственного устройства также и Цицероном в диалоге «О государство». Позиция бывшего консула, его практические решения строились с учетом политических теорий философов.
Далеко не случайно, что Цицерон погружается в чтение Дикеарха в дни, когда Рим переживает очередной политический кризис: власть фактически сосредоточена в руках нескольких человек, влияние сената падает, аристократы, как пишет Цицерон, заботятся лишь о том, как получше откормить и приручить рыб в своих садках, городская толпа на глазах выходит из подчинения, бесчинства на форуме следуют одно за другим. Цицерон ясно видит происходящее, не скрывает от себя, чем все это грозит государству, и потому силится выработать теорию, которая реально поможет восстановить согласие между тремя силами, составляющими римское государство. Внимательный читатель Полибия и других историков-философов, он хорошо понимает, что монополизация власти одной из этих трех сил означает гибель гражданской свободы. Монархия в таких условиях становится тиранией, аристократическое правление — всевластием олигархии, а тирания плебса, охлократия, едва ли не страшнее двух других. Цицерон формулирует для себя идеи, которые через несколько лет легли в основу его диалога «О государстве». Он видит опасность, нависшую над республикой, но отказывается признать, что трагический исход предопределен всей предшествующей историей гражданской общины, и готов бороться до конца.
С момента вступления Цезаря в полномочия консула события разворачиваются стремительно. Цицерон отказался от союза с новым консулом, он — единственный человек в сенате, которого следует опасаться, ибо его слушают в курии, и он пользуется авторитетом у всадников; триумвиры видят один только выход — сокрушить Цицерона. Для этой цели и понадобился Цезарю Публии Клодий.
Глава X ИЗГНАНИЕ
Политику равновесия Цицерон проводил на протяжении всего 60 года, проводил в самых разных обстоятельствах, которые описывал в письмах к Аттику.
Первым звеном в цепи явился законопроект, представленный народным трибуном Луцием Флавием. Он предложил следующее: часть общественных земель, а также земель, которые собирались приобрести на средства, захваченные Помпеем в ходе кампании, подлежит разделу между ветеранами Помпея и беднейшими гражданами Рима. Законопроект был умеренным — предполагалось удовлетворить Помпея и в то же время не вызвать тревоги богачей, эксплуатировавших крупные земельные владения в Кампании. Тем не менее наиболее консервативная часть сената во главе с Метеллом Целером встретила его враждебно. На одной из сходок Цицерон выступил в защиту законопроекта. Предложение Флавия, считал он, не содержит в себе ничего демагогического, оно не будет на руку популярам; закон устроит Помпея и отведет его от союза с самыми радикальными из вожаков народной партии, с которыми он неизбежно сблизится, если сенаторы обманут надежды его ветеранов; наконец, закон Флавия утвердит права владельцев, пользующихся землями, конфискованными в свое время у проскрибированных, и, следовательно, установит согласие между различными социальными группами и избавит государство от потрясений, некогда давших возможность Манлию набрать свою армию. Кроме всего прочего, утверждает Цицерон в письме к Аттику от 15 марта 60 года, предложенная мера «очистит сточные канавы Города и поможет заселить наново запустелые земли Италии».
Так что мысль Цицерона не сводилась к интригам между социальными и политическими группами. Его политические планы строились на более широкой основе, учитывали не только положение в Городе, но и во всей Италии. Положение это сильно бы изменилось, если бы удалось удалить из Города пролетариев, составлявших резерв демагогов из народной партии, и превратить их в «добрых и порядочных граждан»; именно так, по расчетам Цицерона, и должно быть: беднейшие граждане Рима избавятся от постоянной угрозы нищеты, перестанут жить хлебными раздачами, которые не оказывают никакой серьезной помощи и которые люди, подобные Катону, тем не менее увеличивают от года к году. В раздумьях Цицерона ясно различимы контуры политики, которая вскоре станет основой принципата.
Весна 60 года была целиком заполнена борьбой вокруг законопроекта Флавия. Немного позже, как кажется, в июне, Цицерон выступает с защитой Квинта Цецилия Метелла Пия Сципиона Назики, которого один из друзей Катона, Марк Фавоний, обвинил в преступных происках. Процесс не имел никакого особого значения, по он давал Цицерону возможность сблизиться с политической группировкой Метеллов — она была враждебна Катону и его окружению, и именно к ней принадлежал Метелл Сципион Назика. Учитывая связи рода Метеллов с Публием Клодием, Цицерон стремился возможно быстрее предать забвению свою ссору с этой могущественной семьей. В позиции Катона же можно было не сомневаться — Цицерон знал, что он в любом
Таково было положение дел в Риме, когда Цезарь вступил в должность консула, начав правление с аграрного законопроекта, о котором мы только что рассказали. Складывается впечатление, что в первый момент Цицерон думал согласиться на союз, который предлагал Цезарь, но очень скоро понял всю опасность подобного союза, понял, что политика новоизбранного консула рано или поздно приведет к тирании черни, и решительно отказался от сближения с ним.
В первые месяцы года Цезарю пришлось вести сложную и напряженную борьбу за два аграрных закона, проекты которых он выдвинул один за другим. Борьба привела к бурным столкновениям на форуме. Опираясь на поддержку Помпея и Красса, Цезарь сумел сломить сопротивление своего коллеги Бибула, которого вынудил запереться в доме и не появляться ни на сходках, ни в народном собрании. Второй из предложенных законов содержал параграф, по которому сенаторы должны были принести клятву в том, что примут и будут проводить в жизнь все остальные параграфы закона. Сенаторы все до одного, в том числе и те, чьи интересы ущемлял предложенный закон, отказались от сопротивления, настолько казалось оно бессмысленным перед лицом тройной силы — за Цезарем шли городские низы, за Помпеем — его ветераны, за Крассом — откупщики и всадники. Цицерон тем временем продолжает деятельность в суде. Он с успехом выступает в защиту Минуция Терма, который был народным трибуном в 62 году и наложил вето на законопроект Метелла Непота, требовавший вернуть Помпея с Востока и ему поручить борьбу с заговорщиками. Поступая так, Минуций оказывал очевидную поддержку Цицерону, и теперь оратору предстояло доказать, что он все помнит и благодарен. Так он и сделал, выступив в обоих процессах Терма, состоявшихся в 59 году. Характер предъявленных обвинений в точности неизвестен, по всей вероятности, опять «преступные происки». Во всяком случае, суд вынес Терму оправдательный приговор, и Цицерон с удовлетворением и гордостью вспоминает об этом в речи «В защиту Флакка», произнесенной несколько месяцев спустя.
Процесс Терма, проведенный в две сессии, по-видимому, не имел серьезного политического значения. Совсем по-иному выглядел процесс против Гая Антония, обвиненного то ли в вымогательстве, то ли (что кажется более вероятным) в оскорблении величия римского народа. Гай Антоний — коллега Цицерона по консульству — был вызван в Рим из Македонии, где в качестве проконсула позволял себе бесчисленные вымогательства, проявив в то же время полную неспособность к военному командованию. Главным обвинителем выступал Марк Целий Руф, молодой человек, в прошлом ученик Цицерона и так же ему преданный, как в свое время сам Цицерон был предан Сцеволе. С ним вместе выступали еще два обвинителя, о которых мы знаем очень мало. Обвинительная речь Целия отличалась необычайной яростью, если судить по отрывку ее, приведенному Квинтилианом в его «Наставлении в ораторском искусстве». Проконсул изображен в ней погруженным в оргии и разврат, ленивым, легкомысленным и бездарным до такой степени, что лишь чистая случайность спасла его от плена. Защитительная речь Цицерона не возымела действия. Важно, однако, что в ней он обрушился на Цезаря — по крайней мере, если верить Диону Кассию, чей рассказ о событиях той эпохи не всегда заслуживает полного доверия. В чем именно и почему Цицерон упрекал Цезаря, неясно, быть может, упреки связаны были с «милосердием» Цезаря к заговорщикам-друзьям Катилины. В речи «О своем доме» Цицерон упоминает, что выступал в защиту Гая Антония в полдень; через три часа Цезарь провел закон, в силу которого Публий Клодий становился плебеем. Дион Кассий видит тут месть Цезаря Цицерону, замаскированную, но чреватую самыми трагическими последствиями. Современные историки любят повторять эту версию; несмотря на романтический колорит, она не лишена вероятности. Цезарь, впрочем, и по другим мотивам мог помочь Клодию стать плебеем: как руководитель «народной партии» он был заинтересован в союзе с таким популярным демагогом, как Клодий. Он понимал также, что, едва он сложит с себя полномочия консула, на него со всех сторон посыплются яростные обвинения, и тогда ему понадобится поддержка кого-нибудь из народных трибунов. Расчет этот впоследствии полностью оправдался. На протяжении своего консульского года Цезарь мог опираться на трибуна Ватиния; полномочия Ватиния истекали 9 декабря 59 года, и Клодию предстояло прийти ему на смену. Клодий был идеальной фигурой, чтобы противопоставить его Цицерону, если бы тот стал по-прежнему противодействовать политике Цезаря; ту же роль мог сыграть Клодий и по отношению к Катону. И этот расчет Цезаря оказался точным.
В апреле 59 года Цицерон покинул Рим и, начиная с этого времени, жил на своей вилле в Антии, а оставшийся в Риме Аттик снабжал его всеми возможными сведениями о политическом положении в столице. Цицерон пользовался также информацией красавицы Клодии, она не делала секрета из поступков и намерений брата; не исключено, правда, что такая нескромность сестры входила в планы самого Клодия, и он доводил до сведения Цицерона лишь то, что считал для себя выгодным. Так или иначе, в конце апреля распространился слух, будто Клодий и Цезарь поссорились, и новоиспеченный плебей примкнул к злейшим врагам консула; он даже хвастался, что в союзе с ними сумеет провалить предложенные Цезарем законопроекты. В те же дни в центре внимания оказался и Помпей, женившийся на дочери Цезаря Юлии; брак этот вызвал немало насмешек — римляне помнили, что Цезарь не так давно был возлюбленным Муции, в ту пору жены Помпея, и удивлялись легкости, с какой оба сумели забыть соперничество в любви ради политических целей. Если верить «Переписке» Цицерона, общественное мнение было настроено против триумвиров, но они постоянно держали Город под военной угрозой, и потому выступить против них никто не решался. Цицерон полностью отдает себе отчет в том, что тоже лишен возможности действовать, и, как всегда в таких случаях, погружается в научные занятия. Он подумывал было написать сочинение по географии, но вскоре отказался от этого замысла, убоявшись трудностей, которые сулило чтение трактатов по мореплаванию и математических расчетов. Единственное его утешение — уверенность в том, что Помпей, вступив в союз с Цезарем и Крассом, окончательно подорвал свою популярность, в то время как его, Цицерона, слава сияет по-прежнему; соперничество между оратором и полководцем завершилось, как ему казалось, полной победой слова над мечом.