Цицианов
Шрифт:
Турецкие паши укрывали беглых князей и беков по нескольким причинам. Во-первых, это была часть политической культуры пограничья феодальной поры, причем не только в Закавказье; во-вторых, временные иммигранты были не безответными овечками, а людьми с б о льшим или меньшим влиянием, поэтому просто схватить их и передать, как пойманный скот, в руки властей сопредельной территории было не так просто. Наконец, в-третьих, обстановка быстро менялась, друзья в одночасье становились врагами и наоборот. Действовать решительно и быстро в таких условиях было просто неосмотрительно. Двойственная политика Мамед-паши в данном случае объяснялась еще и тем, что укрывательством беглых князей он зарабатывал очки в глазах грозного Баба-хана. Все это, а также многое другое приходилось учитывать П.Д. Цицианову в его деятельности на посту главнокомандующего. Здесь требовались точная, поистине ювелирная работа и глубокое знание и понимание всех особенностей Кавказа.
Собственные подчиненные доставляли главнокомандующему никак не меньше хлопот, чем своенравные грузинские дворяне и коварные правители сопредельных территорий. Как уже говорилось, Александр I решил назначить Цицианова в связи с крайне неуспешной деятельностью его предшественников — Кнорринга и Коваленского. В то же время, из соображений сохранения преемственности в управлении Грузией, царь дал понять Цицианову, что не приветствует немедленное удаление Коваленского из Тифлиса, хотя и предоставил генералу окончательное решение этого вопроса. Тем не менее князь решительно и без обиняков объявил Коваленскому о невозможности его дальнейшей службы в Грузии и написал «предложение», содержавшее указания на многочисленные его упущения. Судя по тональности и слогу представления министру внутренних дел Кочубею от 10 февраля 1803 года, Цицианов пришел в настоящее бешенство после посещения присутственных мест в Тифлисе. Оказалось, что Коваленский
416
Там же. С. 20.
417
Там же.
418
Там же. С. 34.
Надо сказать, что Кавказская губерния управлялась ничтожным по теперешним меркам штатом, да и расходы на административные нужды выглядят неправдоподобно малыми. «Верхушку» представляли губернатор и два его советника в чине 6-го класса. Им казна в совокупности отпускала 4200 рублей в год. Палата уголовных и гражданских дел ведала вопросами, сущность которых видна из их названий. Председатель каждой палаты, его советник и четыре заседателя от купечества и дворян обходились государству в 2160 рублей. Казенную палату, ведавшую финансами, возглавлял вице-губернатор. Он и семеро его подчиненных (советник, казначей, асессор 8-го класса и четыре присяжных «из отставных гвардии или армии унтер-офицеров») получали жалованья 3120 рублей. Семь человек состояло в ведении губернского прокурора, что обходилось российскому налогоплательщику в 2720 рублей. Кроме того, казна отпускала 8500 рублей на жалованье канцелярских служащих (писари, сторожа, протоколисты, архивариусы и пр.), предков тех, кого на рубеже XX—XXI веков стали называть офисным планктоном. Поскольку годовое жалованье таких людей составляло около 10 рублей в год, легко подсчитать, что их общая численность достигала 80—90 человек. В Совестном суде числилось шесть заседателей и один чиновник (1520 рублей), во Врачебной управе — инспектор, оператор (хирург), акушер, старшая и младшая повивальные бабки, писарь (две тысячи рублей). В пяти уездных городах городничие назначались из отставных военных чином 8-го класса с окладом в 500 рублей в год. Каждый уездный суд имел по два чиновника, четырех заседателей (суммарное жалованье 1120 рублей), каждое уездное казначейство — одного казначея и четырех присяжных. Дворянской опекой занимались пять чиновников (500 рублей), в Нижнем земском суде числилось шесть чиновников и заседателей (970 рублей). На 29 медицинских чиновников и землемеров, работавших по всей губернии, полагалось еще 4695 рублей. Во всех этих канцеляриях (кроме губернского правления), судя по отпущенному на них жалованью (две тысячи рублей), служили еще около 150 мелких, не имевших классного чина людей. Таким образом, весь край управлялся чиновничьей «ротой» неполного состава — менее ста человек, в помощь которым было прикомандировано 220—250 писарей, протоколистов и прочей канцелярской «мелюзги». Обходилось гражданское управление Кавказской губернией в 52 795 рублей в год, вместе с бумагой, сургучом и чернилами. При губернском правлении состояла выполнявшая караульные и полицейскиеифункции воинская команда из трех офицеров, десяти унтеров, 116 рядовых и трех нестроевых, а в каждом из четырех уездов — такая же команда численностью в 34 человека (офицер, четыре унтера, 28 солдат и один барабанщик). Эта воинская сила обходилась казне в 5789 рублей 92 копейки с четвертью в год [419] . Таким образом, по гражданской части Кавказ обходился России тогда в сумму, не дотягивающую до 60 тысяч рублей. Одновременно только на провиант и фураж войскам, расквартированным в Закавказье, была отпущена в 1806 году 841 тысяча рублей серебром [420] . И это без жалованья, расходов на госпитали, обмундирование, снаряжение и боеприпасы!
419
Там же. С. 935-936.
420
АКА К. Т. З.С. 86.
Во всеподданнейшем рапорте от 13 февраля 1803 года Цицианов предложил следующие меры по совершенствованию управления краем. Первым шагом (самым простым) было соединение уголовной и гражданской экспедиций «для избежания излишних казенных расходов». Далее предлагалось «возвысить некоторым образом и привести в уважение начальство уездное». Для этого округом должны были руководить чиновники не ниже 7-го или 6-го класса (полковники), причем особенно желательны были на этих постах отставные военные, «поелику здесь военное ремесло в великом уважении». Путь к внедрению новых форм управления Цицианов обозначил следующим образом: «Предмет предлагаемой мной перемены состоит в том, чтобы стеснить все члены правления и приблизить их к средоточию власти таким образом, что по наружности правление останется в том же виде, а в самом существе получит больше деятельности». Он полагал, что «…окружные начальники, имея над уездами своими, так сказать, власть полномочную, постепенно станут внушать дворянству и обывателям к себе уважение, и когда дела потекут обычным порядком, тогда удобно будет положить сим начальникам известные пределы или вовсе их уничтожить. А между тем расширение власти, основанной на правосудии, долженствует неминуемо произвести самые благотворные для грузинского народа действия, приучая оный к порядку и повиновению(курсив наш. — В. Л.)вместо того, что прежде, трепеща за личность и собственность свою, невинный и преступник укрывались от гнева сильных через постыдные коварства и подаяния» [421] . Цицианов разрешил подавать заявления на родном языке и без строгого соблюдения формулировок, отменил все формальности судопроизводства (за исключением апелляционных сроков), поскольку все эти гарантии правильности дела, по его мнению, «представляются здесь загадками, кои выводят жителей из терпения и вместо благодарности производят единый ропот» [422] . Введение российских процессуальных норм судопроизводства, изменение системы наказаний за преступления не могли не вызвать недоумения и даже возмущения в народе. Прежние законы предусматривали широкое применение денежных компенсаций, недопустимых по российским понятиям. Грузины никак не могли взять в толк — как можно приговаривать виновного к битью кнутом и ссылке в Сибирь, если потерпевший и подсудимый договорились о возмещении ущерба! Совсем непонятным было и возбуждение уголовного преследования без жалобы потерпевшего. Народ в Закавказье привык повиноваться не закону, а лицу, слово которого и считалось законом [423] .
421
АКА К. Т. 2. С. 46.
422
Утверждение русского владычества на Кавказе. Т. 12. С. 47.
423
Там же. С. 37.
Александр I утвердил распоряжения Цицианова указом от 13 мая 1805 года, отказав только в учреждении института окружных начальников. По мнению царя, на эту должность пришлось бы назначать
424
ПСЗ I. Т. 28. № 20080.
Впрочем, представление о юридическом хаосе, складывавшееся благодаря описаниям некоторых российских чиновников, следует считать явно преувеличенным. В Грузии действовал кодекс Вахтанга VI, представлявший собой систематизированный свод народных обычаев, который «дополнялся и развивался толкованиями судебной или житейской практики и оставлял значительный простор судейскому усмотрению» [425] . Принимая это во внимание, Цицианов докладывал о необходимости составить записку из законов по уголовным делам и перевести ее на персидский язык, со слогом, «сближенным азиатскому способу мысли», раздать владетелям, принявшим российское подданство. Главнокомандующий имел «в виду через сие открыть ханам персидским те наказания, коим подвергаются они через свойственное им вероломство в данной присяге» [426] .
425
Утверждение русского владычества на Кавказе. Т. 12. С. 12.
426
АКА К. Т. З.С. 8.
Новая система управления распространялась исключительно на Картли-Кахетию. На всех остальных присоединенных территориях сохранялась вся полнота власти их прежних восточных владетелей «в делах внутренних». Тому было три причины. Во-первых, Петербург просто не располагал в Закавказье достаточными административными ресурсами, чтобы заменить местных ханов. На всем протяжении имперской истории России в правительственных кругах слышались сетования на отсутствие дельных управленцев. Желающих ехать в столь удаленный край оказывалось немного, а среди прибывших нередко встречались люди, совершенно неспособные к работе. Во-вторых, содержание администрации было очень дорогим и не только поглощало все доходы от контролируемых территорий, но и требовало ежегодных солидных финансовых вливаний из государственной казны. Если сборщиком налогов был свой сатрап, то и все недовольство населения обращалось на него. Когда же деньги собирал русский, то все обиды адресовались ему и представляемой им администрации. В-третьих, всякое «трение» между представителями разных культур чревато тем, что сначала появится «дым», а затем, если не обратить внимания на очаг, и «открытое пламя». Правительство соблюдало разумную осторожность, не торопясь «уравнивать» фискальную и административную систему Закавказья с остальной территорией страны. Тем более что немалое число деятелей, по праву стяжавших славу на военном, гражданском и прочих поприщах, имели изъяны в области морали и даже криминальные наклонности. Так, генерал Н.И. Евдокимов, выслужившийся из нижних чинов и получивший за победы на Кавказе графский титул, до такой степени был беззастенчив в обращении с казенными суммами, что его прямой начальник князь А.И. Барятинский даже не пытался это отрицать, оправдывая генеральские хищения военными успехами. Нередко административные и полководческие ошибки коренились в искренних заблуждениях исполнителей. Правда, в случае с Коваленским трудно найти оправдания его действиям на посту главного российского представителя в Закавказье. «Во всех его донесениях, письмах, проектах и соображениях не видно никакой государственной идеи, никакого понятия о служении какому-нибудь отвлеченному принципу: все интересы России отступают для него на задний план, как только задевается мелочное самолюбие или корыстолюбие этого кляузного чиновника» — такую характеристику дал ему историк Берже [427] . Опытный бюрократ попытался организовать сопротивление, используя канцелярский инструментарий — отписки, проволочки, встречные жалобы и другие формы саботажа. Однако Цицианов действовал решительно и быстро не только на военном, но и на административном поприще, не давая противнику опомниться. Несмотря на поддержку сильных фигур (в числе которых был и Г.Р. Державин), Коваленский 15 августа 1803 года был отдан под суд.
427
Там же. С. 6.
Беспорядок в делах, переданных Цицианову, разумеется, не был неким «продуктом» административного творчества Коваленского и Кнорринга. Они и сами столкнулись с отсутствием сведений, необходимых для организации управления краем. Во всеподданнейшем рапорте от 25 мая 1802 года Кнорринг писал: «Ни один из чиновников грузинских, долговременно находившихся у царей при делах, не преподал мне верного сведения о названиях, числе селений, наций народов, в них обитающих, и принадлежности их казне, церквам, к уделам членов царственного грузинского дома и помещикам, тем менее о числе дымов или семейств, сколько-нибудь близкого к истине… Все подушные и поземельные сборы в Грузии почти не имели основательного постановления и требовались по единому произволению царя, который, пользуясь правом отнимать избытки у кого хотел из подданных, не помышлял повинности граждан уравнивать по способам их промышленности» [428] . Наведение порядка в сфере местного управления затруднялось тем, что вступало в прямое противоречие с интересами дворянских родов, из поколения в поколение занимавших административные посты в уездах и фактически бесконтрольно взимавших с населения налоги. Кахетинские князья прямо писали об этом Коваленскому, объясняя неприемлемость назначения на государственные должности людей по выбору правительства: «Наше пропитание только в том и состоит, что по должности мы получаем доход, и буде сего лишимся, то нам ничего не остается как только погибнуть и умереть, так как мы содержать себя не можем» [429] . Трезво оценивавший ситуацию генерал Лазарев сообщал Кноррингу о принципе разделения грузинской элиты на противников и сторонников присоединения к России: «Князья, которые имеют свои деревни и живут одними доходами, не имея в виду никаких грабительств, остаются, по-видимому, приверженцами к новой (российской. — В. Л.)власти, а те, которые всегда имели в предмете своем одно непомерное грабительство их единоземцев и тем наживались — держатся стороны царевичей. Но все они важного сделать не могут, кроме привода сюда ничего не значащих соседственных войск» [430] .
428
Там же. Т. 1. № 578.
429
Там же. С. 388. № 495.
430
Там же. № 233.
В целом Цицианова следует отнести к числу тех имперских чиновников, которые составляли партию «регионалистов», то есть противников унификации системы управления, суда, фиска и социальной организации. В апреле 1804 года он с большой настороженностью отнесся к просьбе тифлисских обывателей о собрании депутатов от различных групп для обсуждения важнейших вопросов городской жизни. Он разрешил такое собрание, но только в «одноразовом» порядке, считая местное население еще не готовым к формированию магистрата [431] .
431
АКА К. Т. 2. С. 49.
Обычной административной практикой дореволюционной России были командировки доверенных лиц императора (генерал-адъютантов или флигель-адъютантов) для сбора информации о происходящем на местах. Это были своего рода негласные ревизоры, как правило, доставлявшие сведения о разного рода злоупотреблениях. Иногда такие функции исполнялись по поручению глав ведомств. Так, коллежский асессор Соколов, составивший описание «художеств» действительного статского советника Коваленского, был чиновником Министерства иностранных дел, которое попыталось разобраться в потоке взаимных обвинений правителя Грузии и генерала Лазарева. Наличие таких «корреспондентов» не только создавало неуютную обстановку главным начальникам, но и стимулировало формирование разных группировок, которые старались использовать «альтернативный канал связи» с Петербургом для интриг и кулуарной борьбы. Цицианов прежде всего потребовал полного доверия и удаления всякого рода правительственных корреспондентов [432] .
432
Утверждение русского владычества на Кавказе. Т. 12. С. 44.,