Цицианов
Шрифт:
Отход русских войск осложнялся тем, что им надо было пройти обширное предместье Эривани — лабиринт узких и кривых улочек, где легко было устроить засаду. Цицианов помнил, какую резню устроили лезгины егерям генерала Гулякова в Белоканах, и принял все необходимые меры предосторожности. Он приказал выставить 80 постов, которые обеспечивали безопасный отвод войск и обозов. Кроме того, передвижение пушек, людей и повозок производилось таким образом, чтобы у персов создавалось впечатление о том, что русские готовятся к штурму. Баба-хан так опасался наступления противника, что, даже обнаружив его отход от стен Эривани, стал готовиться к отражению атаки: снял лагерь и расположил свои войска на высотах вдоль реки Залги. Когда же он выяснил действительные намерения Цицианова, было уже поздно — русские полки смогли двигаться по ровной местности, где они, построившись в каре, легко отбивали налеты персидской конницы. Главную проблему теперь представляло почти полное отсутствие продовольствия. Даже генерал Тучков в последние дни осады был вынужден питаться исключительно травой, напоминавшей по вкусу спаржу. Хотя Цицианов приказал избавиться от всех лишних повозок, их оказалось около 500 единиц. Прикрыть такую вереницу наличным числом людей было невозможно. «Сие заставило главнокомандующего прибегнуть к необыкновенному способу: узнав, что дорога идет степью, он велел построиться обозу в 30 рядов и окружить оный карем, коего передние и задние фасы для облегчения солдат шли вздвоенными взводами, а по отбою составляли обыкновенным порядком фронт. Хотя марш сей от ломки обоза продолжался около 10 часов, однако ж каре достигло до назначенного места безвредно и не потеряв ни одного человека» [742] .
742
Там
Уже у самой грузинской границы произошел следующий эпизод. Генерал Тучков со своими гренадерами шел по долине, заросшей высокой и сухой травой, и нисколько не встревожился, увидев, что несколько всадников заехали с наветренной стороны. Когда же противник поджег траву, ситуация стала очень опасной. «Густой дым и пламя со всех сторон нас окружали, а треск от горящей травы совершенно заглушал неприятельские выстрелы, так что мы не иначе могли узнать о его приближении, как по пулям, прилетавшим к нам сквозь дым без всякого звука. Трудно было сделать какое-нибудь распоряжение. Треск от травы заглушал командные слова, причем дым препятствовал произношению оных. К тому же для всех распоряжений имел я при себе только полковника Симановича и одного адъютанта, прочие же офицеры, не считая умерших, были тяжело больны и отправлены по другой дороге в Грузию. В сей крайности, желая по крайней мере увидеть, близко ли находится неприятель, бросился я верхом налево и приметил, что не более как в пятидесяти шагах от нас находится довольное пространство степи, на котором трава уже совершенно сгорела и погасла. Итак не осталось мне ничего больше к спасению, как, пренебрегши всею опасностью огня, велеть моим гренадерам приподнять патронные сумы как можно выше и поспешнее бежать сквозь дым и пламя на примеченное мною обгорелое место. Больше всего страшили меня ящики с зарядами, но и те счастливо туда достигли. Тут устроясь в боевой порядок, начал я действовать против неприятеля и ожидал, когда вся трава на предлежащем мне пути сгорит… Сражение окончилось только несколькими ранеными с моей стороны» [743] . Персы в течение девяти дней преследовали отступающую русскую армию, пока она не достигла пограничной крепости Караклис. Девять дней арьергард не знал ни минуты покоя, отбивая картечными залпами налеты конницы. После возвращения 17-го егерского полка из-под Эривани в нем осталось всего 400 человек солдат и шесть офицеров [744] . Описание ситуации под Эриванью в письме М.С. Воронцова Арсеньеву от 30 сентября 1804 года принципиально не отличается от официальных рапортов: «Беспрестанные драки ничего бы не значили, хотя и потеряли мы в оных довольно людей; но подцели нас больше недостаток в провианте, страшная жара и особливо болезни, которые до того простирались, что более шести недель половина корпуса лежала, а другая половина более походила на тень человеческую, нежели на настоящих воинов. И в этом-то состоянии, имея менее 200 под ружьем и расположенные на семи верстах кругом неприятельского города, в котором было до шести тысяч гарнизону, а вокруг нас персидская армия до 45 000, мы дрались почти каждый день и всегда побеждали, так что, когда уже совсем не стало ни хлеба, ни способов доставления оного, мы по сей причине принуждены были снять блокаду. Персияне не смели почти беспокоить наше отступление, хотя оно было и труднейшее. Обозу весьма много, а лошадей почти не было: всех драгунских и казачьих отдали под артиллерию и под полки (полковые обозы. — В. Л.),а со всем тем больше везли на руках. К сему прибавить надо страшное число больных, так что в одном полку третьей части не было налицо, а офицеров еще меньше здоровых, по препорции, нежели солдат. В пример тебе скажу, что в двух батальонах Кавказского полка командовали в одном поручик, в другом подпоручик, в третьем — подполковник; ни капитана, никого из помощников не было… Но персияне так напуганы русскими штыками, что хотя и приходили каждый день с нами драться, но не так жарко, чтобы помешать нашему походу, а больше все строили беспрестанно батареи из Фальконетов и стреляли, но фланкерами нашими всегда были сбиты… В один день они нас потревожили серьезно следующим образом. Ветер был сильный, нам в тыл, а трава по степи весьма сухая от больших жаров. Они ее зажгли, так что обоз был в крайней опасности, и особливо находящиеся сзади зарядные и патронные ящики. В самое то время они сделали со всех сторон сильное нападение. Тут было очень жутко. Однако, хотя и с большим трудом, успели огонь потушить плащами и мешками и пр., а персиян отбить штыками» [745] .
743
Тучков С.А.Записки… С. 328.
744
Там же. С. 330.
745
АК Б.Т. 36. С. 76-77.
Несмотря на свое подавляющее численное превосходство, персы ничего не смогли сделать с русским корпусом. Однако тут появился новый враг — жажда. Русские генералы неосмотрительно выбрали позицию, не имевшую прямых выходов к воде, и на третий день, когда ее запасы иссякли, солдаты перестали слушать команды и самовольно двинулись к ручью. Генерал Тучков вовремя заметил эту перемену в настроении войск. Он сформировал отряд, направил его на захват источников и сумел восстановить порядок. Уставший противник прекратил атаки, но и русские оценили настойчивость персов, а также опасность недостатка воды. Корпус Цицианова отступал, используя тактическое построение, многократно испытанное в войнах с турками. Пехота образовывала огромный прямоугольник, внутри которого помещался обоз, а на углах — артиллерия. Многочисленная и маневренная конница противника роилась вокруг, но ничего не могла сделать. Недостатком такого образа действий была малая скорость передвижения из-за задержек, связанных с частой поломкой обозных телег. Чтобы вновь жажда не стала союзником врага, войско расположилось в укрепленном лагере на берегу реки Залга. На следующий день Цицианов разделил свои полки на несколько батальонных каре и, переправившись через Залгу, двинулся на персов, занявших позиции на вершине горы. Персы отступили. Русские потеряли ранеными двух офицеров и 16 солдат и убитыми трех солдат. За десять дней отступления умерли пять офицеров и 140 нижних чинов.
Одной из причин отступления Цицианова, несмотря на разгром персов у Эчмиадзина, стали проблемы в самой Грузии: необходимость восстановления сообщения с Россией по Военно-Грузинской дороге, внутренние мятежи. «Надлежало б быть в Тифлисе другому князю Цицианову, чтоб действовать внутри границ соответственно внешним предприятиям, — писал один из первых историков Русско-персидской войны 1804—1813 годов П. Санковский. — По незнанию края и духа народов, как живущих в Грузии, так и окружающих сию страну, допущены были ошибки, которые имели неблагоприятные последствия. Важнейшие неосторожности состояли в действиях, которые распространяли уныние между своими и поощряли дерзость противников. Нет, может быть, края, где бы молва неслась так быстро и пускала бы столь многоразличные отрасли, как Закавказский. Кажется, что природа, которая, наполнив здешнюю землю горами и ущельями, дала ей свойство вторить один звук в тысячах различных раскатах, сообщила в то же время подобную способность и ее жителям — быстро разносить и повторять в тысячах видов один и тот же слух» [746] .
746
Санковский П.Материалы для истории русских за Кавказом // Тифлисские ведомости. 1831. № 12—14.
Царь на известие о снятии осады с Эривани ответил милостивым рескриптом от 8 ноября 1804 года, в котором признавал, что Цицианов действительно был вынужден это сделать: «…Я совершенно с вами согласен, что Эривань необходимо должен уже теперь быть покорен, считая, что чем скорее цель сия достигнута
747
Дубровин Н.Закавказье… С. 349.
«Спросите кого угодно за Кавказом о предприятии князя Цицианова против Эривани, и вам будут отвечать неопреде-лительно как о малоизвестном и даже малозначущем событии, — писал П. Санковский. — Отчего же такое невнимание к знаменитым победам, одержанным в сем достопамятном походе, к славному отступлению генерала Портнягина и к подвигам сынов России, отличившихся в сей экспедиции многими частными примерами, достойными Истории? Потому что Эривань не была взята. Таким образом видит происшествия неразборчивая толпа современников; не будучи в состоянии исследовать причины, она судит о делах по одному только счастливому окончанию; но не с той точки зрения глядит на происшествия глаз просвещенного наблюдателя. Беда для историка, если, увлеченный мнением толпы, он опрометчиво дерзнет основывать на оном свои суждения, но счастлив, если, сравнивая действия с причинами, ему удастся представить потомству события в настоящем их виде и если, озаряя светом критики деяния, по своевольству судьбы покрывающиеся мраком несправедливого забвения, он может хотя несколько содействовать к умножению славы своих соотечественников. Я говорю соотечественников, ибо не вполне верю существованию Историка Космополита. Без сомнения я убежден в том, что, рассматривая события, он должен быть одушевлен одной чистейшей истиной, но никогда не поверю, чтоб он мог равнодушно упоминать о добродетелях своих единоземцев и чтобы кровь его не кипела при описании какого-нибудь подвига соплеменных ему людей» [748] .
748
Санковский П. Материалы для истории русских за Кавказом // Тифлисские ведомости. 1831. N° 15—17.
В числе главных проблем Цицианова в кампании 1804 года была проблема царевича Александра, который, несмотря на поражение от передового отряда русских войск, оставался в опасной близости от Грузии. При движении русского корпуса к Эривани мятежный царевич оказывался в тылу, имея «под рукой татарские дистанции, коих жителей мог по произволу направлять к возмутительным действиям» [749] . 9 июня генерал Тучков получил известие, что неподалеку находится около семи тысяч армянских семейств, пытавшихся переселиться в Грузию. Эти люди оказались в страшной опасности: персидская конница была послана для того, чтобы вернуть беглецов или перебить их до единого человека, дабы другим христианам неповадно было эмигрировать в российские пределы. Быстрый рейд русских войск позволил спасти беженцев. Однако приближение огромного персидского войска обеспокоило коменданта крепости Елисаветполь (Гянджи) полковника Карягина, у которого имелось в наличии всего 582 солдата. Два неполных батальона могли успешно отбиваться в чистом поле от иррегулярной конницы, но оборонять городские укрепления протяженностью более 1800 метров таким числом солдат было решительно невозможно. Только в начале мая 1804 года прибыло подкрепление — батальон Севастопольского полка, после чего солдаты Карягина воспрянули духом. Для того чтобы исключить мятеж внутри города, из него выслали большое количество «ненадежных» жителей.
749
Там же. N° 3.
Впереди авангарда персидской армии летели «фирманы» Баба-хана, направленные различным владетелям и старшинам вольных обществ. Они пугали малодушных, испытывали нестойких и воодушевляли враждебно настроенных к России. Митрополит Иоанн Бодбели 18 апреля 1804 года получил одно из таких посланий: «Государь (шах. — В.Л.)весьма разгневался и двинул такие войска, что они увлекают с собой горы и долы. Его державство говорит, что, дескать, мои славные войска должны идти до Кизляра и Моздока. Не слыхано и не видано такого колеблющего землю войска, — уверяю вас клятвой. Я думаю, что всю Грузинскую землю они взроют на 9 аршин. Теперь все зависит от того, какое мужество окажете. Для того я вам докладываю, что за Багратионов вы много мучений перенесли от русских и теперь постарайтесь показать перед славным государем вашу верность, чтобы воспринять взаимно милость по мере трудов… Постарайтесь и потрудитесь, чтобы искра Грузии не погасла. Клянусь Богом, если все тамошние, приверженные русским и изменившие Багратионам, пойдут сюда навстречу, то ни в чем не должны сомневаться — напротив, получат большую милость. Насчет находящихся в вашей стороне царевичей не сомневайтесь. Шах своеручно опоясал Александра мечом, и перстень ему велел сделать, и Грузию ему же пожаловал. Поверьте этому и вы, и народ — всё это точно и истинно».
Не забыл Баба-хан и о населении самой Грузии: «Известно, что Грузия составляет часть иранских владений. По оплошности Грузинских царей, заблужденные русские уже начали помышлять утвердиться в этой стране. Александр-мирза и Теймураз-мирза прибыли к нашему двору. Наша высочайшая воля состоялась в оказании покровительства этим царевичам и отторжении Грузии от проклятых русских. А потому ныне, удостоя их высочества монарших милостей, командировали их к наследнику нашему Аббас-Мирзе, которого отрядили в Грузию с 50 000 армией и всеми снарядами и приготовлениями. Царевичи будут находиться при нем и служить в его отряде. Мы же сами… снимемся из столицы и направимся в Грузию и Кизляр. По милости Божьей те страны будут очищены от гяуров русских и истреблены мечами победоносных воинов, и царевичи будут утверждены в Грузии. А потому вы должны собрать свои ополчения и быть в готовности, чтобы по прибытии нашей армии в те страны содействовать ей в истреблении русских своим самоотвержением и заслугами и сделать себя достойными наших монарших милостей и благоволения» [750] .
750
АКА К. Т. 2. С. 805.
Для более ясного понимания ситуации следует учитывать политическую культуру Грузии того времени. В глазах тамошнего населения все происходящее являлось одной из форм династических неурядиц: персидские владыки изгоняли с престола одних правителей Карталинии и заменяли их другими. Практически каждое наследование грузинской короны сопровождалось конфликтом в правящей фамилии. Слово «навечно» в документах о вхождении Грузии в состав Российской империи было не более чем заявлением о серьезности намерений Петербурга, а также обычным словом из лексикона дипломатов. Немало подобных документов, действие которых на самом деле продолжалось не более нескольких лет, лежит в архивах. В глазах многих грузин ситуация выглядела следующим образом: ориентированная на Россию часть национальной элиты одолела другую, ориентированную на Персию. Призванные на защиту победителей русские коварно выслали царскую семью и прибрали к рукам всю власть в крае. При этом в Персии находился царевич Александр, имевший неоспоримые, по местным меркам, права на престол. К тому же после разгрома Тифлиса персами прошло всего восемь лет, еще не стали взрослыми дети, осиротевшие во время нашествия Ага-Магомет-хана. Этот ужасный даже по азиатским меркам злодей «наказывал» Грузию за «ослушание», за попытки уйти из-под его власти. Подготовка обороны Тифлиса и перенесение вещей и бумаг из дома главнокомандующего в крепость были восприняты как признак скорого приступа персов и разгрома русских под Эриванью. Паника имела тяжелые последствия и на основном фронте борьбы с персами. «Беспорядки, произошедшие в сию эпоху панического страха, заставили пренебречь главный предмет: поддержание сообщения с действующими войсками и снабжение оных продовольствием», — писал П. Санковский [751] .
751
Санковский П.Материалы для истории русских за Кавказом // Тифлисские ведомости. 1831. № 12—14.