Цикл "Детектив Киёси Митараи. Книги 1-8"

Симада Содзи

– Хм-м… Я не помню. Но лицо-то это. Гадкая, ухмыляющаяся рожа. А шляпа… Нет, шляпы вроде не было…

– То есть кукла была без шляпы?

– Ну не знаю я! Не помню точно.

– Вот я и говорю, что у тебя с головой не всё в порядке, – встрял в разговор Митио Канаи.

– Умолкни ты! – крикнула Хацуэ. – Что бы ты запомнил, если б увидал такое! Какие детали?

Детективы молчали. У Хацуэ были основания так говорить. Никто не знал, что сказать дальше. Никто, кроме моего друга.

– Ведь я же говорил! – торжествующе заявил Митараи. Одзаки и другие детективы

закатили глаза: «Опять старая песня!». – Он и есть убийца. У него лицо куклы, но он всех нас дурачит. Все это время он совершенно спокойно передвигается по дому. Отсоединив суставы, он способен проникать в маленькие отверстия. Убивает хладнокровно, не испытывая жалости. Он – жестокий убийца. Вы собирались проверить четырнадцатый номер? Действуйте. А когда закончите, я расскажу вам обо всем. О совершенных им многочисленных злодеяниях. Господам из полиции я бы советовал не трогать его – если вам дорога жизнь, конечно… Кадзивара-сан! По-моему, вы собирались подавать чай. Попросите, пожалуйста, Хаякаву-сан помочь вам и принесите чай в четырнадцатый номер. Думаю, это идеальное место для нашего разговора.

Митараи посмотрел на детективов. Взгляд его излучал уверенность в себе.

Сцена 2. В комнате 14

Настенные часы в четырнадцатом номере показывали ровно полночь. Кадзивара и Хаякава с женой принесли подносы с чаем. Страдавшие от безделья люди – а их в комнате собралось около дюжины – не спеша разбирали чашки.

Митараи взял с подноса сразу две, одну передал мне, а вторую с почтительным видом вручил оказавшейся рядом Эйко. Такими же быстрыми движениями он раздал блюдца и только потом взял чашку себе. Продемонстрировал несвойственную ему живость.

– Обслуживание просто на редкость, – заметил я.

– Зато со стороны нашей королевы претензий не будет, надеюсь, – парировал Митараи.

– Не могли бы вы поскорее пролить свет на это непонятное дело? Раскрыть секрет, так сказать. Если, конечно, вы его знаете, – решил рубануть сплеча Тогай, стоявший с чашкой чая в руках. Его слова выражали общее чувство, потому что все, словно по команде, тут же обратили взоры на Митараи.

– Раскрыть секрет? – рассеянно протянул мой друг. – А никакого секрета нет. Как я уже говорил, все эти убийства совершила кукла – Голем, одержимый духом мертвых.

Мне было больно это слушать. К Митараи вернулся его обычный несерьезный издевательский тон.

– Я изучил кое-что, и оказалось, что до начала строительства дома на этом месте лежала равнина. И вот как-то вечером, давным-давно, с отвесного берега, на котором сейчас стоит этот дом, бросился паренек-айну [92] .

Так начал свой рассказ Митараи, но мне было ясно, что он только что выдумал эту историю. Не зная его намерений, я думал, что мой друг просто хотел потянуть время.

92

Айну (айны) – древнейшая народность Японских островов.

–

У этого паренька была девушка, которую звали Пирика. Они любили друг друга. Узнав о смерти любимого, девушка следом за ним прыгнула с обрыва. – Митараи явно пересказывал где-то услышанную сказку. – И вот с тех пор каждую весну на этом месте расцветают ирисы, алые как кровь.

Я вспомнил, что кафе, в котором мы с Митараи ужинали перед приездом в этот дом, называлось «Пирика». На стене кафе висела фотография ирисов, а под ней – какие-то стихи, посвященные этим цветам. Но те ирисы были самые обычные. Красных ирисов я ни разу в жизни не видел и не слышал о таких.

– Влюбленных разлучили бессердечие и расчет жителей их деревни. На Пирику положил глаз сын предводителя местного клана, который пообещал односельчанам одарить каждый двор тачкой, если Пирика ответит на ухаживания сына. Доведенные до отчания, парень и девушка покончили с собой. С того времени их горькая обида на жителей деревни, накопившаяся злость укоренились в этой местности. А со строительством этого дома эти чувства нашли здесь пристанище. Души погибших…

– Ах! – прервал Митараи чей-то возглас. Я увидел, как стоявшая рядом Эйко, прижав руку ко лбу, сползла на корточки. – Чашка… – проговорила она.

Я едва успел забрать чашку из ее рук, и в следующий момент Эйко тяжело опустилась на пол. Тогай и Кодзабуро подбежали к ней.

– Перенесите ее на кровать! – воскликнул Усикоси.

– Похоже на снотворное, – нагнувшись к Эйко, сказал Митараи. – Если дать ей поспать, завтра утром проснется, будто ничего и не было.

– Вы уверены, что это снотворное? – спросил Кодзабуро.

– Абсолютно. Послушайте, как она ровно дышит.

– Но кто это мог сделать?! – скорее простонал, чем проговорил Кодзабуро, оглядываясь на прислугу.

– Понятия не имеем! – ответили все трое.

– Преступник здесь! – громко и резко, совсем не по-стариковски, заявил Кодзабуро. – Эйко оставаться тут опасно. Отнесем ее в комнату!

Кодзабуро говорил тоном, не допускающим возражений. В этот момент каждый мог легко представить, каким он был в молодые годы.

– Но кровать в комнате Эйко обгорела, – напомнил Одзаки.

Хамамото будто током ударило – такое у него было выражение лица.

– Если это снотворное, наверное, лучше оставить вашу дочь здесь, – предложил Усикоси.

– Да-да! Но здесь же эта дырка. Надо ее заколотить!

– Но тогда придется встать на кровать…

– А снаружи это сделать нельзя?

– Поймите, если начать колотить молотками прямо над головой человека, выпившего снотворное, наутро она проснется с чудовищной головной болью, – предупредил Митараи.

– Но оставлять ее здесь просто так опасно!

«Почему? Не опаснее, чем, например, в десятом номере или тринадцатом», – подумал Митараи, хотя вслух не высказался. Ведь в случае с Кусакой, которого убили в тринадцатом номере, вентиляционное отверстие было забито наглухо. Какой смысл сейчас заколачивать вентиляцию? В душе, видимо, все думали так же, как Митараи.