Цикл Двенадцати
Шрифт:
— На удивление…
— Время ведь лечит. Восприятие почти века за мгновенье сгладило горечь утраты.
Я скинул его руки со своих плеч, встал и пошел к реке. Мне необходимо было умыться прохладной водой, чтобы окончательно придти в себя.
— Почему нельзя вспомнить прожитое, зацепившись за светлое? — меня до сих пор немного потряхивало. — Почему нужно использовать именно… негатив?
— Я не говорил, что нельзя. Происходящие ранее ужасы проще пробуждают память. Ну и щепотка моей философии тому виной.
— Тебе
— Быстро ты меня записал в садисты, — он махнул рукой и продолжил. — Все просто — преодолевая боль мы понимаем, кто мы есть на самом деле.
— И как мне поможет понять себя смерть дочери?!
— Твои первые мысли после ее гибели? Дай угадаю — уничтожить всех причастных? И как, получилось?
— Они сами покончили с собой, не дав мне ни шанса…
— И что ты сделал после? Смирился и просто дожил свой век?
— Все произошло в один день, по всей планете! Ни осталось ни одного последователя!
— То, что произошло однажды, непременно произойдет вновь. Фанатики оставили самое страшное после себя — идеологию. Или это уже проблема будущих поколений?
— Что ты от меня хочешь? — меня начинали раздражать его намеки на обвинения. — Я тогда потерял все, что у меня было!
— Я не говорю о том, что ты мог предотвратить случившиеся с тобой. Но ты мог сделать что-то, чтобы никто больше не испытал подобного.
— Каждый сам делает свой выбор, — стоит признать, все же, в чем-то он был прав. Опустошенность оставалась тогда со мной еще очень долго. Но я действительно ничего не сделал. Просто жил и жалел себя.
— Бездействие тоже действие? И по-твоему это выбор? Это слабость характера. Ты должен был взять в одну руку канистру бензина, в другую спичку и пойти жечь все что осталось после сектантов.
— Этим уже занялись и без меня.
— И тебе не хватило места или что? Почему вечно должен быть кто-то другой, а не ты?
— Тебе не понять!
— Полегче, ты меня знать не знаешь. Или ты думаешь кто я такой? Просто мужик, появившийся из ниоткуда и начавший учить тебя жизни? Правильности выбора? Друг, я прошел ничуть не меньше тебя. И поверь — я тоже терял близких.
— И чему тебя научила эта боль? — мне хотелось перевести разговор в другое русло, подальше от событий тех лет.
— Что она всегда разжигает пламя. Что с ним сделать дальше — выбор всегда остается за тобой.
— И какой же выбор сделал ты?
Третий на минуту призадумался. Он молча стоял и смотрел на меня. Потом вздохнул и сказал:
— Узнаешь со временем.
Каждый из нас ушел в свои мысли. Я вспомнил то старое, давно забытое чувство всепоглощающей вины. Со временем, она довела меня до непрекращающейся депрессии и апатии. Нужно было срочно отвлечься.
— Ты слишком загадочен для голого по пояс мужика в шортах, не находишь?
— Немного таинственности придает мне шарма, — он усмехнулся. — Но твоя позиция мне понятна.
— Разочарован?
— Ни
— И много их?
— Жизней? Да не особо. Всего двенадцать.
— И ты назвал меня Двенадцатым…
— …потому что ты последний, кого мы ждали с нетерпением, — Третий вскинул ладонь вверх, ознаменовывая торжественность момента.
— Это многое объясняет! — сказал я и собеседник приподнял одну бровь, удивляясь неожиданному откровению. — Например… Ничего! Вообще ничего!
— Да брось ты, — усмехнувшись, произнес он. — У меня даже есть чек-лист порядка пробуждения. Вот, смотри.
С этим словами, он из кармана шорт достал скомканный желтый лист и развернул его. Под цифрой «один» значилось «помочь вспомнить прошлые жизни». Под цифрой «два» — «объяснить, что происходит и что от него хотят».
— План само совершенство!
— Ты хотел помпезности? Фанфары, салют в твою честь?
— Это было бы явно лучше, чем полуголый мужик в шортах и с бутылкой!
— Надо было очнуться в другом месте, а не на берегу реки! Летом, в жару!
— Почему кстати именно тут? В этом есть какой-то сокровенный смысл?
Третий еще развернул чек-лист, поднес его почти вплотную к моему лицу и начать усердно тыкать пальцем в пункт «один».
— Ладно ладно, понял, — пришлось сдаться и снова усесться на траву. — Но, прежде чем начнем, ответь на один вопрос.
— Но только на один.
— Ты мог взять не темное?
Следующие несколько часов мы перебирали поочередно хорошие и плохие воспоминания. Третий приводил какие-то общие факты из истории, пытаясь тем самым спровоцировать память. Войны вспыхивали всего в трех Мирах, да и то на мой век не пришлось ни одной.
Самым радостным событием Валкира действительно оказалось Возвышение. Оно смогло пробудить память. К сожалению, в остальных Мирах список светлых воспоминаний оказался достаточно скуп на разнообразие: материальные блага вкупе с приобретением семейных ценностей. Забавно, когда смотришь на все это со стороны. Твои величайшие достижения не стоят ни гроша. Причем самое парадоксальное — ты их сам и обесцениваешь.
Трагично погибших родственников кроме Элики — не оказалось. Пришлось вспомнить банальные смерти родителей и друзей… Боль от потери первых ушедших быстро сменилась простой печалью под конец процесса. Но этого хватило, чтобы по полочкам разделить все жизни и четко осознать, чем один Мир отличается от другого. Но не было структуры, дающей ясно понять порядок круговорота.
Интересно, когда в моей голове возникла мысль, что к «смерти» вообще можно добавить слово «банальный»? После пятой вспышки воспоминаний или шестой? Тяжесть прожитых лет, одномоментно ворвавшихся в душу, кого-угодно сделают закоренелым циником.