Цикл Охранное отделение. Загадка о двух ферзях
Шрифт:
– И потом, – добавил гусар с озорной улыбкой, – у меня есть цыганский оберег, заговоренный от вражьей пули и булата.
Немного подумав, Лили сняла с шеи медальон и протянула его своему защитнику.
– Тогда возьмите еще и его. Это единственный портрет моей покойной матушки. Пусть он хранит вас.
Серж взглянул на миниатюрное изображение. Бровь его удивленно изогнулась.
– Как? Разве ваша матушка – не госпожа Мэри?
– Нет. Я никогда не видела свою настоящую мать. Когда она умерла, я была еще совсем маленькой. Но верю, что она с небес наблюдает за мной и хранит от бед.
– Благодарю вас, Лили! Обещаю послезавтра вернуть эту
Дуэль должна была состояться на старом лютеранском кладбище.
Место было безлюдным. Здесь никто не мог помешать дуэлянтам.
В половине шестого за Сержем заехали его секунданты. Всю дорогу корнет Штромберг шутил, стараясь подбодрить товарища.
Некоторое время они ехали вдоль ограды кладбища.
Небо с самого утра было свинцово-серым, а к вечеру спустился туман. Сквозь пробоины в ограде Серж видел очертания покосившихся гранитных крестов и памятников высотой в человеческий рост. Где-то кричали вороны – протяжно и тоскливо. Словно специально для того, чтобы скрасить последние часы одного из обитателей земли, небо на короткое время вдруг расчистилось, и Серж увидел клонящееся к горизонту мягко-желтое рахитичное солнце.
Отпустив коляску, мужчины вошли в ворота кладбища. Сумерки сгущались. Окружающая обстановка подействовала даже на неунывающего корнета – Штромберг перестал шутить и замолчал.
Вскоре дуэлянты свернули с главной аллеи на тропу, петляющую между могил, и углубились в самую старую часть кладбища. Холодный ветер что-то неприязненно шептал в кронах столетних дубов; начал накрапывать мелкий дождь.
Вдруг офицерам почудился женский плач.
– Вы слышали? Что это?! – стараясь скрыть тревогу, спросил у товарищей второй секундант.
Некоторое время мужчины напряженно вслушивались в окружающую тишину, но слышали лишь шелест ветра в кронах деревьев.
– Должно быть, показалось, – с явным облегчением произнес второй секундант.
Штромберг с досадой посетовал:
– Жаль, дуэльный кодекс запрещает Бахуса. А то бы я, как перед кавалерийской атакой, предложил вам, друзья мои, несколько глотков бодрящего напитка.
И вдруг очередной порыв ветра донес до офицеров длинные рыдания, превратившиеся в сплошной вой. Сержу показалось, что он видит чей-то силуэт саженях в тридцати [24] левее – за высокой надгробной скульптурой плакальщицы. У него мурашки побежали по спине.
24
Около 70 м.
Тоже вглядываясь в ту сторону, откуда доносился леденящий вой, Штромберг предположил:
– Какая-нибудь вдовушка убивается над свежей могилкой. – Заметив, как побледнел его товарищ-секундант, он с укором сказал: – Держи фасон, Миловидов! Думай лучше о том, в чьих объятиях эта вдовушка скоро утешиться.
Однако Серж видел по лицам товарищей, что загадочные рыдания показались им крайне дурным знаком. У него самого заныло сердце. Душу поручика охватил невыносимый, тоскливый ужас – и Карпович едва сдерживался, чтобы не удрать без оглядки от этого места. Никогда еще Серж не чувствовал себя так скверно перед опасным испытанием. Он очень стыдился своей слабости и изо всех сил старался, чтобы товарищи ничего не заметили, – даже начал насвистывать бодрый марш.
Мужчины петляли между просевшими могильными холмами и покосившимися крестами, уходя все дальше от главной аллеи.
Сразу пришло спокойствие. Так было всегда: стоило Сержу поставить ногу в стремя или почувствовать в руках оружие, как он успокаивался и сосредотачивался на деле.
Карпович замедлил шаг, подходя к противникам без страха и волнения.
Помимо Вексина и его секундантов на месте поединка присутствовал полусонный доктор, который ежился на ветру и неодобрительно поглядывал на молодых сумасбродов, из-за которых должен был торчать в этом скверном месте. Двое кладбищенских могильщиков, которые, не задавая лишних вопросов, выкопали яму для приезжих господ, уже получили свою плату и ушли.
Доктор сразу объявил, что желает сверх положенного ему гонорара получить еще по сто рублей с каждого из дуэлянтов на тот случай, если придется оперировать кого-то из них. Один из офицеров тут же вручил ему несколько ассигнаций. После этого секунданты занялись оружием. Еще утром они съездили в лавку к купцам Куракиным и приобрели у них превосходный дуэльный гарнитур. Стреляться противникам предстояло из кухенрейтеров. Открыв ящик с новенькими пистолетами, секунданты еще раз внимательно и сосредоточенно стали рассматривать их вороненые граненые стволы. «Один из них, возможно, ранит или убьет меня», – подумал Серж.
Согласно условиям дуэли, секунданты зарядили только один пистолет из двух. Оружие должен был распределить жребий.
Стемнело. Секунданты зажгли факелы и воткнули их в землю. Пламя осветило небольшое пространство с черным провалом в центре. Именно в него предстояло спуститься стрелкам. Яма выглядела мрачно и зловеще, а происходящее слишком напоминало приготовление к казни.
Как того требовал порядок, секунданты в последний раз предложили противникам примириться:
– Господа, вы достаточно продемонстрировали свою храбрость, согласившись драться на таких исключительных условиях. Объяснитесь же и пожмите руки.
Вексин заносчиво повторил свое требование:
– Пусть он опустился на колени и попросит прощения, – но руки его едва заметно тряслись.
К Сержу подошел Штромберг:
– Плохо дело, брат, – вполголоса сообщил он. – Этому Аполлону Бельведерскому пришел козырь. Или извинишься перед этим снобом, или «La commedia `e finita» [25] .
– Извольте, я готов, – повернувшись к секундантам, громко произнес Серж.
Офицеров его заявление сперва удивило, а потом вызвало брезгливый интерес: похоже, им предстояло увидеть редкий спектакль.
25
«Конец спектаклю».
– Господа, – поспешно попытался смягчить условия «капитуляции» Штромберг. – Пусть мой доверитель просто извинится перед подпоручиком. Этого будет довольно.
– Нет, – твердым уверенным голосом отрезал Вексин, упивающийся своей властью. – Только на коленях! И пусть поцелует мою руку. Только тогда я его прощу.
– Хорошо, я это сделаю, – спокойно повторил Серж. – Но тогда и Вам, Вексин, придется на коленях извиняться перед девушкой, которую Вы собирались обидеть, бесчестный Вы человек. Если такие условия приемлемы, – что ж, извольте, я готов встать перед Вами на колени.