Цикл Охранное отделение. Загадка о морском пейзаже
Шрифт:
Наверняка Лиза и ее сожитель могли видеть, как в гавань торжественно входит под раскаты орудийного салюта и гром корабельных духовых оркестров «Полярная звезда». Многие мечтали увидеть торжественное зрелище выхода в море или возвращения особой эскадры, — разукрашенной разноцветными флагами, поднятыми на леерах на каждом судне от носа и до самой кормы через верхушки мачт. И конечно, полюбоваться стремительным бегом красавицы-яхты с развевающимися на флагштоках белыми косицами императорских брейд-вымпелов. Проблема заключалась в том, что точное время выхода «Полярной звезды» в море являлось государственным секретом. Все, что касалось корабля номер один российского флота, было окружено плотной завесой тайны.
Странно, что руководству военного порта и чиновникам,
Видимо, никто не мог предположить, что террористы создадут базу в непосредственной близости от строго охраняемого военного объекта и будут в бинокль наблюдать за тем, как экипаж императорского парусника надраивает палубу, окатывая ее водой, подкрашивает надстройки, начищает до блеска медные части к очередному приезду царственного пассажира. Находясь на отдыхе в Финляндии, Александр III с семьей делил время между морскими прогулками и простой деревенской жизнью на своей любимой даче в Лангинкоски — пригороде Котки, находящейся в 120 верстах от Гельсингфорса. Иногда государь приезжал на яхту один или с кем-то из ближайших соратников, оставив семью в Котке. Так что террористы, возможно, одновременно с командой «Полярной звезды» узнавали об отъездах и возвращениях императора и некоторых подробностях его личной жизни.
Первым порывом обнаружившего опасность жандарма было немедленно оповестить всех о своем тревожном открытии, и в первую очередь начальника личной охраны государя генерала Черевина. Надо было как можно скорее добиться, чтобы яхту закрыли военным судном или переставили на старый причал, закрытый пакгаузами. Но после некоторого здравого размышления Вильмонт раздумал это делать. Неожиданное перемещение яхты наверняка будет истолковано постояльцами интересующего его дома как сигнал тревоги. Если же на яхте у них имеется человек, то он лишь подтвердит, что полиции стало все известно. Но где гарантия, что в городе действует только одна вражеская группа? Нет, не вырвав у кобры сразу оба ядовитых зуба, змеелов рискует головой. Поэтому надо выжидать и наблюдать. Теперь не было и речи о немедленном отъезде из города. Анри сообщил Эристову, что собирается задержаться дней на пять-шесть в Гельсингфорсе в связи с вновь открывшимися, крайне важными фактами. В ответной телеграмме Эристов дал ему еще неделю.
Первые несколько дней слежку за домом вел только шарманщик. Через местное отделение полиции капитан выяснил, что интересующая его квартира арендована супругами Уткиными, у которых есть также малолетний сын. Но почему-то Анри сразу подумал, что это может быть его сын. Вильмонту очень хотелось увидеть мальчика и убедиться в своей догадке. Однако теперь следовало быть особенно осторожным. Капитан даже матросу-бродяге запретил слишком близко приближаться к интересующему его дому. Но тут филер Чесноком проявил удивительную изобретательность, сумев устроиться чернорабочим к владельцу дома на холме. Анри и мечтать не мог, что скоро будет иметь свои глаза и уши в непосредственной близости от противника.
Именно в эти дни, когда контрразведке удалось наладить наблюдение за логовом террористов, в Гельсингфорс стали небольшими группами прибывать революционные боевики. Некоторые из них числились в агентурной картотеке Охранного отделения, и Анри, который держал в голове тысячи учетных карточек, смог по известным ему приметам установить их личность. У одного из вновь прибывших — поляка по кличке «Леший» с их прошлой встречи отсутствовали два верхних передних зуба. Этот Лешек Шиманский был тогда молод и глуп и при аресте бросился на Вильмонта с ножом, за что получил сильный встречный удар кулаком в лицо. Потом он сбежал с якутской каторги и, по донесениям информаторов, заслужил у товарищей репутацию очень решительного и неустрашимого фанатика. За свободу своей Родины Шиманский готов был без колебаний пойти на смерть.
Как-то в дом наведался одинокий господин, которому филеры
— Он шел на конспиративную квартиру, словно Христос на Тайную вечерю, где его ждут верные ученики и апостолы.
Фигурой и лицом он, неизвестный господин, был похож на простого мужика-крестьянина, но одет был с заграничным шиком. Так выглядели наезжающие из-за рубежа проповедники протестантских и новоевангелических церквей. Как правило, это были выходцы из низов общества, добившиеся материального благополучия благодаря таланту увлекать в свою веру сотни и тысячи последователей.
Таинственный «миссионер» пробыл в доме всего несколько часов. Затем на узких улочках старого города ему удалось оторваться от опытнейших филеров. Все указывало на то, что скрывшийся тип принадлежит к высшему руководству террористической организации. Видимо, он прибыл из Европы, чтобы лично проинспектировать ход подготовки к завершающей стадии операции. Визит «миссионера» встревожил Вильмонта.
Осторожничать в такой ситуации было опасно, и Анри пришлось организовать наблюдение за постояльцами дома, когда они выходили в город. Благодаря этому он выяснил, что недавно террористы приобрели у частного владельца небольшую шхуну. Более десяти лет небольшой кораблик катал туристов в прибрежных водах Гельсингфорса и к близлежащим островам. Его часто видели вблизи крепости и у входа в порт. Военные давно привыкли к безобидной посудине и не обращали на нее внимания. Террористы вполне могли использовать примелькавшийся и не вызывающий подозрения у охраны корабль в качестве брандера, набив его трюм динамитом и внезапно направив в порт или навстречу выходящему царскому конвою.
Но вскоре Анри ожидало еще более впечатляющее открытие. Однажды его ребята доставили к нему в гостиничный номер молодого парня. Тот плакал, размазывая слезы по веснушчатым щекам, и канючил, чтобы его отпустили, так как он ни в чем не виноват. И что если он опоздает на судно, быть ему битым.
— Мой хозяин умеет так ловко вышибать зубы, что ему бы работать дантистом. А без зубов я лишусь должности в кают-компании, ибо официантам положено иметь приятственную наружность.
Оказалось, паренек приехал в находящийся под наблюдением дом и стал спрашивать швейцара, чтобы через него передать конверт постояльцам, проживающим на верхнем этаже. Однако служителя на месте не оказалось. Перед самым приездом юноши его вызвал к себе для какого-то поручения домовладелец. Посетителю же явно было лень самому подниматься наверх, чтобы лично передать письмо супругам Уткиным. Бачки на его висках, воротник кителя в золотых позументах, галуны на обшлагах — все это позволило не разбирающемуся в морской форме филеру думать, что перед ним офицер. Чесноков почувствовал, что наступает решительный момент, и вызвался выполнить поручение «вашбродия».
Довольный юноша тут же укатил. Прочитав письмо, Чесноков понял, что оплошал, упустив парня. Он тут же выскочил на улицу и стал ловить извозчика. Но проезжающие мимо ямщики-лихачи только матерились на ополоумевшего работягу, который желает барином проехаться с шиком на дутых шинах. Тогда Чесноков забежал в переулок и, угрожая револьвером, остановил первую встретившуюся ему пролетку. Вытряхнув из нее перепуганного пассажира и кучера, филер сам вскочил на козлы. Нещадно погоняя лошадей, полицейский агент помчался в ту сторону, куда скрылся юный офицер, и вскоре догнал его.
— Как ты смеешь, хам! — брезгливо возмутился юнец, когда мужик в грязном свитере и замызганных штанах без прежней почтительности вытаскивал его за шиворот из коляски. Однако офицерского благородства в нем не оказалось и в помине. Услышав в свой адрес матерную тираду и получив для острастки кулаком по носу, юнец закрыл лицо руками и заканючил:
— За что-о-о?!
Чесноков тут же взял в оборот хныкающего хлюпка и выяснил, к своей немалой досаде, что перед ним вовсе не офицер, а личный вестовой и стюард командира царской яхты!!!