Цикл "Пограничная трилогия"+Романы вне цикла. Компиляция. 1-5
Шрифт:
Он опустил руку, и она положила в нее маленькое серебряное сердечко. Он поднял его к свету и осмотрел. Спросил ее, что это такое.
— Un milagro,[499] — сказала она.
— ?Milagro?[500]
— Si. Para el guero. El guero herido.[501]
Он повертел сердечко в руке, потом бросил взгляд на нее.
— No era herido en el corazon,[502] — сказал он.
Но она лишь смотрела в сторону и не отвечала, а он поблагодарил
— Gracias, — сказал он. — Muchas gracias.[503]
Так больше ничего и не сказав, она отступила в сторону.
— Que joven tan valiente,[504] — сказала она.
Он согласился, что да, конечно, его брат храбрый, затем снова тронул поле шляпы, махнул рукой старой женщине, все еще стоявшей в дверях со своей шлепалкой, сжал коня шенкелями и пустился дальше по единственной улочке деревни Мата-Ортис к северу, в направлении Сан-Диего.
Было темно, обложные дождевые тучи закрывали звезды, но вот и знакомый мост, а после него подъем к domicilios.[505] Заходясь лаем, опять накинулись те же собаки, окружили коня, и он поехал мимо слабо освещенных дверных проемов и оставшихся после готовки ужина кострищ туда, где над огороженной территорией в сыром воздухе курился печной дымок. Он не заметил, чтобы кто-нибудь побежал разносить весть о его появлении, но когда он приблизился к дверям дома семейства Муньос, хозяйка уже стояла на крылечке, ждала его. Из домов высыпали люди. Сидя в седле, он посмотрел на нее.
— ?El esta?[506] — сказал он.
— Si. El esta.[507]
— ?El vive?[508]
— El vive.[509]
Билли спешился, подал поводья мальчику, стоявшему ближе всех из собравшейся поглазеть на него публики, снял шляпу и вошел в низенькую дверь. Женщина — следом. Бойд лежал на соломенном тюфяке у дальней стены комнаты. Пес уже тоже был здесь, лежал, свернувшись на тюфяке рядом с ним. Около него на полу стояли приношения в виде съестного и цветов, святых ликов на досках, глиняных пластинках и на ткани, деревянных кустарных шкатулок с разного рода milagros,[510] горшочков-олла, корзиночек и стеклянных флакончиков и статуэток. В стенной нише над ним горела свеча в стаканчике у ног простой деревянной Мадонны, но это было единственным освещением.
— Regalos de los obreros,[511] — прошептала хозяйка.
— ?Del ejido?[512]
Она ответила, что да, некоторые из подарков были от эхидитариос, но главным образом их нанесли сюда рабочие, которые его сюда привезли. Она сказала, что грузовик вернулся и эти люди по очереди, держа шляпы в руках, заходили и клали перед ним гостинцы.
Билли сел на корточки и взглянул на Бойда. Опустил одеяло и задрал на нем рубашку. Бойд был замотан
— Как себя чувствуешь, напарник? — сказал Билли.
— Я думал, они добрались до тебя, — прошептал Бойд. — Я думал, тебя уже нет в живых.
— А я — вот он, тут.
— Это ж надо, какой хороший конь Ниньо!
— Да, это все Ниньо. Молодец.
Бойд был бледный и весь горел.
— А ты знаешь, какой нынче день? — сказал он.
— Нет, а какой?
— Мне пятнадцать. Почти что. Если протяну еще день.
— Вот уж насчет этого не тревожься.
Он повернулся к хозяйке:
— ?Que dice el medico?[513]
Женщина покачала головой. Доктора у них отродясь не было. Сходили за старой женщиной, но она всего лишь bruja,[514] она перевязала его раны, положила припарки из трав и дала попить чаю.
— ?Yque dice la bruja? ?Esgrave?[515]
Женщина отвернулась. В свете, исходящем из ниши, он увидел на ее смуглых щеках слезы. Она закусила нижнюю губу. И не ответила.
— Вот ч-черт, а! — прошептал он.
Когда он въехал в Касас-Грандес, было три часа утра. Перевалил через высокую насыпь железнодорожных путей и ехал по Калье-де-Аламеда, пока не увидел свет в какой-то забегаловке. Он спешился и вошел. У ближайшего к бару столика, положив голову на руки, спал мужчина, больше никого не было.
— Hombre,[516] — сказал Билли.
Мужчина рывком поднял голову. У мальчика, которого он перед собой увидел, было лицо человека, принесшего дурные вести. Положив руки на стол перед собой, мужчина сидел в позе крайнего утомления.
— El medico, — сказал Билли. — Donde vive el medico.[517]
Слуга доктора отпер замок, снял засов дверцы, прорезанной в деревянных воротах, и встал за нею, загораживая вход в темный zaguan.[518] Не говоря ни слова, подождал, пока проситель не изложит свое дело. Когда Билли закончил рассказ, он кивнул.
— Bueno, — сказал он. — Pasale.[519]
Отступил в сторону, Билли вошел, и mozo снова запер дверь.
— Espere aqui,[520] — сказал он.
После чего ушел, неслышно ступая по булыжной дорожке, и исчез во мраке.
Билли ждал долго. Из глубины дворика исходил аромат зелени, земли и перегноя. Шумел ветер. О том, что нехорошо беспокоить спящих. За воротами тихонько заржал Ниньо. Наконец в патио появился свет и с ним мосо. Следом шел доктор.
Он был не одет, вышел прямо в ночном халате, одну руку держал в кармане. Небольшого роста и запущенного вида мужичок.