Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
Зачем русским ввязываться в опасную авантюру? Бехоев долго его убеждал, что в Советском Союзе своих не сдают, а врагов не прощают, пока не разозлился. Хлопнул дверью и ушел.
А на другой день, когда Татаревич опять, в который уже раз остался без работы, и брел в районе Уайтчепел, с ним поравнялся невозмутимый человек малоприметной наружности с «дипломатом» в руке.
«Хазим?» — обронил он.
«Ну?» — буркнул босняк.
«Меня зовут Брюс, Эндрю Брюс, — сказал незнакомец, щурясь безмятежно. — В этом чемоданчике — сто тысяч фунтов стерлингов. Мы разделяем ваши чувства и оправдываем
Татаревич шагал, как заводная кукла, мало что соображая. Послушно свернул в узкий проулок — и ухватился за теплую ручку чемоданчика. Русский неспешно удалялся, а Хазим не знал, что и думать.
Прибежал домой, торопливо щелкнул замками… Ее королевское величество холодно глянула с пухлых пачек, обтянутых тонкими резинками…
Часа два Татаревич искал «товарища Бехоева». Притащил надутого друга домой — и сунул ему деньги.
«Да ладно… — забурчал Ахмет, отходя. — Что тюрьма не светит, это хорошо, конечно. Только ни в какую Россию я не вернусь. По крайней мере, пока не завершим наше общее дело здесь! Между прочим, на меня тоже вышли… Велели ждать подарков!»
Лязг замка и грюканье засова развеяли воспоминания.
— Ахмет, ты?
— Я, я… — глухо донеслось в ответ.
Бехоев затопал по скрипучим ступеням.
— Хазим, подарочки! — выдавил он, еле сдерживая восторг. — Пошли смотреть!
В арендованном гараже стояли рядком четыре миномета Л16.
— Восемьдесят один миллиметр! — задыхаясь, бормотал Ахмет. — Разбираем на ствол, опорную плиту, двуножник с прицелом — и грузим! А у нас как раз четыре пикапа! Минимальная дальность стрельбы — сто метров… А вон — гляди! Только руками не трогай!
Хазим, чувствуя, как колотится сердце, присел перед пластиковыми ящиками, набитыми оперенными тушками мин.
— Не принюхивайся, — криво усмехнулся Бехоев, — не учуешь. Боеприпас тоже здешний, заряженный на базе «Портон-Даун». Видать, «томми» потеряли нечаянно, хе-хе… А вон те — видишь? — болванки. Будем на них мужиков тренировать! По три человека на миномет. Четыре расчета… «Учебку» устроим, чтоб с одного залпа цель накрывали!
— Нормально… — вытолкнул Татаревич и, уперев руки в колени, встал. — Знать бы еще, где и когда бить по той цели…
— Нам сообщат, — голос Ахмета был негромок, но тверд.
— Ты… это… — закряхтел Хазим. — Прости, что ли… Ну, не привык я доверять! Понимаешь?
— Понимаю, — усмехнулся Бехоев. — Только русские… Мы народ особенный. Нам верить можно. Мир?
Он протянул руку, и Татаревич с чувством пожал ее.
Глава 7
Среда, 15 октября. День
КНДР, Раджин, база ВМФ СССР
В пути Соню Динавицер радовало всё! И в первую голову — долгожданная свобода от маминой опеки. Папа, тот привык еще со школы справляться с вечными поучениями «домоправительницы» — характер у него такой, легкий, необидчивый. А вот Соне приходилось куда труднее.
Сколько горьких детских
И даже голос на маму не повысишь — она же по доброте своей воспитывает семью, кормит, заботится, создает уют. Ну, любовь у нее такая, принципиальная!
И в Шереметьево мамулька плакала, некрасиво кривя лицо: как же это ее кровиночка, ее любимая доченька — и улетает так далеко? На край света!
А доченька вся уже была там, на берегу Тихого или Великого…
Восторги начались сразу после регистрации и посадки — до самого Хабаровска ей лететь на сверхзвуке!
Чтобы охватить взглядом стремительный очерк «Ту-244», надо было задирать голову. Острый нос авиалайнера не изгибался по-гусиному, как у «Ту-144», а гордо прямился, всегда готовый пронзить облака — летчики всё отлично видели на обзорных экранах.
Загремели могучие двигуны, и триста двадцать пассажиров вжало в мякоть кресел. А у триста двадцать первой пассажирки буйно колотилось сердце — то, к чему она готовилась, к чему так долго шла, начало сбываться!
Что ждет ее впереди, радости или горести? Кто встретится на пути, какие ветра задуют, завертят разноцветье дней?
«Делай, что должна, — твердила девушка про себя, — сбудется, что суждено. Поняла? Всё хорошо будет, как дядь Миша говорит, и даже лучше!»
…Четыре часа спустя она спустилась по высоченному трапу в аэропорту Хабаровска, и села в «Волгу» с шашечками, смешливо фыркнув под удивленным взглядом таксиста — а вот мамочка обязательно отчитала бы ее за зряшную растрату. «Можно было и на автобусе доехать!» — ворчала бы…
«А я на такси хочу!»
С ветерком домчавшись до вокзала, Соня пересела в «Сапсан», и в тот же день, ближе к вечеру, сошла во Владивостоке. Здесь она, по совету бывалых товарищей, переночевала в гостинице «Золотой Рог», а утром, бодрая, умявшая скромный завтрак, села на поезд «Владивосток — Пхеньян».
Забавно, но именно в вагоне она переволновалась сильнее всего, соседствуя с живыми носителями корейского языка, однако помаленьку успокоилась и повеселела — у нее были хорошие учителя!
А вот сама Северная Корея поразила Соню не слишком — те же пологие сопки вокруг и холодное Восточное — Японское — море. Когда состав миновал станцию Хасан, и под колесами загудел пограничный мост, само понятие рубежа размылось — за окнами купе как будто длилось советское Приморье.
Китайская обзорная вышка завиднелась, смахивая на пагоду… Но это Софии так объяснили попутчики, что за рекой — КНР, сама бы она ни за что не догадалась. Пограничная станция Туманган…
Там Софию Израэлевну Динавицер местные сразу зауважали — девушка щеголяла в черном флотском мундире, крапленом лейтенантскими звездочками (обмытыми, как полагается, с девчонками-сокурсницами).
Дальше ее повез автобус, обычный «пазик» — по серой бетонке между полей. Пассажиры делились четко — рядом с молчаливыми, застегнутыми на все пуговицы северокорейцами, советские военморы выглядели разбитными болтунами. И ведь не матросы ехали — молодой, стеснительный каплей в компании мотористов из БЧ-5. А вот с какого корабля, Соня постеснялась спросить. Вроде бы, с ТАКР «Свердлов».