Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14
Шрифт:
— Надеюсь, — моя национальность не является проблемой. — Она слегка склонила голову, чтобы её глаза смотрели на него исподлобья. «Что я творю?»
Он убрал руку, задумчиво изучая Мойру взглядом:
— Отнюдь, я нахожу иностранок экзотичными. Почему тебя интересует Лорэнс Бэрлэйген?
— Я полагаю, что он может что-то знать об исчезновении моего отца, — откровенно сказала она.
Глаза Джеролда слегка расширились:
— Я солгал бы, если бы не сказал тебе, что Граф в последнее время вёл себя довольно странно, но мне
Она проигнорировала последнюю половину его ответа:
— Странно? Как именно?
Вздохнув, он продолжил:
— Молодой граф всегда был общительным, но в последние два года стал затворником. Теперь он кажется почти мизантропом.
— Мизантропом?
— Это значит, что ему, похоже, не нравятся люди, — объяснил Барон.
— Я знаю, что это значит, — с некоторым раздражением сказала Мойра. — Мне было любопытно, что именно ты имел ввиду. Он просто стал жить в изоляции, или показал какие-то определённые признаки нелюбви к людям?
Джеролд продолжил:
— В прошлом году он уволил большую часть своих слуг, а чуть более месяца тому назад отослал прочь большую часть своих солдат. Никто из них не вернулся.
— Они пересекли Северные Пустоши, — прокомментировала Мойра. — Мы нашли одну из ливрей.
Барон уставился на неё, и она могла на самом деле видеть бурю активности в его мозгу. Наконец он снова заговорил:
— В таком случае, ты должна быть дочерью либо Барона Арундэла, либо Графа ди'Камерона. — Он приостановился, дав своим мыслям достигнуть конечной точки: — Значит, ты — волшебница? Или мне следует использовать термин «ведьма»?
В его ауре была лёгкая нотка страха, но было ясно, что он держал её под контролем. Мойра сказала, тщательно выбирая слова:
— «Ведьма» является суеверным термином, в основном используемым для людей, почти лишённых способностей, и обычно используемым по отношению к тем, кого сородичи недолюбливают. Я — волшебница, но я обнаружила, что местные жители скверно реагируют на этот факт.
— Ты можешь видеть мои мысли? Ты читаешь их, прямо сейчас?
Мойра почти вздрогнула, но подавила эту реакцию:
— Мне пришлось бы касаться тебя, чтобы проделать что-то подобное, но я могу говорить разум-к-разуму с другими волшебниками, или с кем-то особо связанным со мной. — Она не потрудилась объяснить тот факт, что маги могли ощущать эмоции без прямого контакта, или тот факт, что её собственные чувства могли раскрыть о ком-либо гораздо большее, чем то, на что были способны даже маги. По большей части её ответ был правдой — она на самом деле не могла читать его мысли.
— Твой отец — Кровавый Лорд, не так ли? — прямо спросил Барон.
Она заскрипела зубами:
— Мне очень не нравится это имя. Мой отец — самый добрый человек из всех, кого ты мог бы надеяться когда-либо встретить. Он только и делал, что жертвовал и страдал за народ нашей страны. Всё слышанное
— Он правда выступил против самих богов? — Голос Джеролда снизился до шёпота, будто он боялся, что кто-то услышит его вопрос, и может заподозрить его в ереси.
— Они были не богами, а всего лишь сверхъестественными созданиями, которых люди далёкого прошлого наделили могуществом, и — да, он действительно сражался с ними, — ответила она. — Но всё это для меня бесполезно. Мне нужно увидеть этого Графа, и выяснить, знает ли он что-нибудь об исчезновении моего отца.
Тут Барон спохватился, и опустил голову в покаянии:
— Прошу прощения. Осознание того, кем именно ты являешься, заставило меня проявить грубость. Ты должна понять, что магии здесь не доверяют. Мы считаем себя верными приверженцами Сэлиора.
— И что ты сделаешь? — с вызовом спросила Мойра. — Сбежишь на улицу, призывая людей открыть на меня охоту? Я здесь лишь для того, чтобы найти отца.
— Нет, — чуть погодя сказал он. — Я считаю тебя слишком красивой для этого, хоть это и может обречь меня на вечные муки. К тому же, ты ведь не боишься разгневанной толпы, не так ли?
— Нет.
— И что ты сделаешь? — с любопытством спросил он. — Я, конечно, никому ничего не скажу, но не могу не задуматься о том, что случилось бы. Ты бы стала от них отбиваться? Швырять в них огнём?
— Я бы просто удалилась. Нет никакой нужды никому вредить. Я могу защищаться от большинства атак, — настойчиво сказала она. — Почему мужчины всегда в первую очередь думают о насилии?
— А что твои спутники?
Это заставило Мойру немного посмеяться:
— Я бы окоротила их. Чтобы защитить твой народ… конечно же.
— Они — тоже волшебники?
— Нет, — сказала она, махая ладонями. — Который помоложе — сын Дориана Торнбера, а который постарше — просто ворчливый старик, хотя он и сражался во многих битвах. Он, наверное, убил больше народу, чем любые десять знакомых тебе людей… вместе взятых.
— То, что эти двое — твои единственные спутники, приводит меня к выводу о том, что искать своего отца ты планировала отнюдь не путём дипломатических просьб, — прокомментировал Джеролд. — Ты можешь найти больше помощи, чем ожидаешь, если заручишься поддержкой Короля.
Мойра сжала губы:
— Я не думаю, что ваш король благосклонно отнесётся к обвинению одного из его вассалов в похищении моего отца. К тому же, я думала, что ваш народ не доверяет волшебникам.
— Волшебникам — да, — согласился Барон, — но посол из Лосайона — другое дело. Позволь мне представить тебя Королю. Приветствуй его открыто, а затем скажи ему о своей нужде в разговоре наедине. Он — мудрый человек, и справедливый. Он оценит твою осмотрительность, и, учитывая странное поведения Графа Бэрлэйгена в последнее время, я не сомневаюсь, что он будет открыт к оказанию тебе помощи в поисках истины.