Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14

Мэннинг Майкл Г.

Думаю, для любого, кто не был воспитан с таким языком, будет трудно на нём общаться, а из-за культурных различий было бы трудно убедить одного из анголов выучить наш язык, поэтому я пошла в обход, — сказала Мойра.

— В смысле — в обход? — спросил я.

— Я нарушила правила, — нерешительно сказала Мойра.

Я кивнул:

— Этого я и ожидал.

Мойра продолжила:

— Я уже делала в прошлом нечто подобное для встреченной мною девушки, которая не могла говорить. Я создала специализированный заклинательный разум,

по сути только ту часть, которую я обычно использую для наделения моих заклинательных зверей способностью к речи — а потом пересадила его Санэру в голову. Это позволит ему говорить на нашем языке и понимать нас.

— И как долго это продержится? Закончится ли у него со временем эйсар, как у заклинательного зверя?

Дочь покачала головой:

— Нет, я присоединила его так, чтобы он питался от его эйстрайлин, будто являясь частью его родных тела и разума. Продержится он всю жизнь Санэра, или пока его не извлекут.

— А любой маг может его извлечь? — спросил я. — Например, один из магов анголов.

Мойра поморщилась:

— Возможно, но если это попытается сделать кто-то кроме Сэнтира, то скорее всего Санэр сойдёт с ума. Может быть, даже умрёт.

— Какое утешение, — пробормотал я. — Что ещё ты с ним сделала?

— Чтобы сделать его «неопасным», мне пришлось в некоторой степени изменить его личность, пересмотреть некоторые его ценности. Теперь он считает нас союзниками, а своему народу не доверяет. Я не меняла его воспоминания, поскольку эти сведения могут нам пригодиться. Вместо этого я изменила его фундаментальную реакцию на эти воспоминания. Это было гораздо проще, чем делать кучу тонких изменений, однако это наверняка вызовет у него некоторые проблемы.

Сейчас он верен нам. Он даже осознаёт, что именно я с ним сделала, но видит это в позитивном ключе. Со временем внутренний конфликт между встроенными мною искусственными ценностями и его нормальными ценностями скорее всего разорвёт его психику. Он может сойти с ума, или у него начнёт болеть голова… я на самом деле не знаю, — призналась Мойра. — Но я встроила кое-что на крайний случай.

— Это как?

— Фрагмент заклинательного разума, который даёт ему знание нашего языка, делает ещё кое-что. Он также отслеживает мысли Санэра. Если тот применит к нам силу, или каким-то образом начнёт замышлять предательство против нас, то заклинательный разум его убьёт, — решительно закончила она.

Милый ребёнок, которого я вырастил, никогда бы такого не сделал. Это было для меня наглядным уроком о том, насколько моя дочь изменилась после пережитого ею в Данбаре. То, что она сделала, было просто-напросто злом, и я дал ей разрешение на это. Нет, я попросил её это сделать.

— Не надо, — внезапно сказала Мойра.

— Чего не надо?

— Жалеть, — объяснила она. — Не надо жалеть. Ты не виноват.

Я потёр лицо, чтобы сбросить часть скопившегося напряжения:

— Это я поставил тебя в такое

положение. Насколько сильно ты себе повредила?

— Это не похоже на физическую боль, — сказала Мойра. — Работает по-другому. Просто с каждым разом мне становится всё проще это делать, и становится труднее остановиться. Но это было необходимо, да и я всё равно уже чудовище.

«Мы — чудовища», — молча подумал я.

— Это верно, — сказала моя дочь. — Я мельком увидела то, что происходило вчера внутри тебя.

Я почти вздрогнул:

— Жаль, что ты это видела.

— Если честно, это подняло мне настроение, — ответила она. — Я не одна такая. Мы с тобой совершили ужасные вещи, но мы совершаем их для того, чтобы другим не пришлось. Мы берём на себя ноши, чтобы остальные могли мирно спать, чтобы они не сошли с ума.

— Это всё равно не оправдывает наши действия, — возразил я.

Она кивнула:

— Нет, но мы всё равно это делаем, поэтому давай договоримся.

— О чём?

— Что будем приглядывать друг за другом. Если ты зайдёшь слишком далеко, я всё улажу. Если я зайду слишком далеко, то раздавишь меня валуном, или типа того.

Эта идея мне претила, но в ней были очевидные изъяны:

— Если я пойму, что ты приготовилась меня убить, то у тебя не будет никаких шансов, — указал я.

Мойра, печально глядя на меня, похлопала меня по щеке:

— Я сделаю всё, чтобы это случилось внезапно для тебя.

— Другая проблема, — продолжил я, — заключается в том, что ты слишком легко можешь улавливать мои мысли. Если я решу, что тебя надо прибить, то ты узнаешь это задолго до того, как я смогу поймать тебя в ловушку.

Она покачала головой:

— Более месяца назад я попросила Мёйру встроить в моё подсознание закладку. Если ты решишься убить меня, если ты даже подумаешь об этом, то я подчинюсь, что бы я сама об этом ни думала. Я также не могу изменить твой разум, или разум кого-то из нашей семьи. Теперь уже не могу.

Это, наверное, был самый тревожный разговор, когда-либо состоявшийся между отцом и дочерью — но меня он почему-то успокоил. Может, дело было просто в знании того, что несмотря на происшедшие с ней тёмные перемены, Мойра всё ещё ставила свою семью впереди себя. Не в силах удержаться, я подался вперёд, и поцеловал её макушку.

— Может, мы и чудовища, но мы защитим тех, кого любим. Не так ли?

Мойра дёрнула головой, едва сдерживая чувства:

— Мы будем чудовищами — чтобы им не пришлось.

Глава 28

Наш пленник сидел за столом у одной из стен главного зала, и тушёное мясо из тарелки с ложкой в одной руке, и с большим куском хлеба в другой. Рядом стоял и внимательно наблюдал за ним один из моих стражников, но делал он это не один. На незнакомца пялились все мужчины и женщины, завтракавшие в зале.