Циклоп в корсете
Шрифт:
– Я должен отомстить за Милу, отомстить ради нас с тобой, – признался он мне.
– Почему? – удивилась я.
– Иначе я никогда не смогу почувствовать себя настоящим мужчиной. И никогда не прощу себе, что не отомстил за смерть женщины, которую любил. А поэтому не смогу больше полюбить никого другого, все так и буду думать про Милу, уж я себя знаю. Я обязательно должен поехать.
– Пожалуйста, – разрешила я ему. – Только не знаю, чем ты сможешь помочь. За дело уже взялись русские профессионалы.
– Эти профессионалы не могут найти никаких следов уже больше десяти дней! – взвился Вольдемар.
– Мы же
– Все равно я должен проследить за ходом расследования, – уперся Вольдемар, и стало ясно, что никакими силами его не сдвинешь с этой точки.
За телом Милы прилетел ее дядя. Мне он сразу как-то не понравился. Был он слишком деловит для человека, потерявшего близкого родственника. Но я тут же напомнила себе, что каждый реагирует по-своему, а многие вообще стесняются показывать свои чувства, и простила Милиного дядю. Так получилось, что лететь нам пришлось в одном самолете с телом Милы.
В аэропорту Пулково мы (конечно, исключая Вольдемара) впервые увидели Милину мать. Вся в слезах, женщина бросилась к самолету, но вовсе не к контейнеру с телом дочери, а на шею своему брату, театрально зарыдав и прикрываясь черным платочком с кружевами. Если бы Вольдемар не сказал нам, что это мать Милы, то мы приняли бы ее за знакомую семьи, причем не слишком близкую.
Не хочу показаться ханжой, но, на мой взгляд, женщина, потерявшая единственного ребенка, могла бы и не накладывать столь безупречный макияж и обойтись без тщательно уложенной прически и свежего маникюра. Но я снова напомнила себе, что люди бывают разные, и нужно только радоваться, что Милина мать так хорошо держится и не раскисает, но на этот раз почему-то средство самовнушения не сработало.
Милина мать, конечно, заметила Вольдемара, который вежливо приподнял шляпу, но сделала вид, что перед ней пустое место, и удалилась под руку со своим братом.
– Я поеду в гостиницу, – сказал Вольдемар, проводив пару глазами. – Пожалуйста, держите меня в курсе расследования. Если вам удастся что-то узнать о Миле, немедлено сообщите мне.
– Постой, – остановила его Мариша, – ты ведь собирался участвовать в расследовании, а теперь толкуешь про какую-то гостиницу. Раз мы с Дашей взялись за дело, то доведем его до конца. Так что тебе стоит держаться нас. И поселиться у нас.
– Где? – удивился Вольдемар.
– У меня дома, – сказала Мариша. – Я живу одна, так что на то время, пока мы ищем убийцу Милы, мой дом превращается в штаб-квартиру.
Мы отправили Кротова с Валерой в управление, чтобы они разузнали все последние новости, а потом вернулись к нам с докладом, и тогда мы вместе решим, как нам действовать дальше. Вольдемара мы прихватили с собой. И хорошо сделали, потому что за те годы, что он провел вдали от родины, он совершенно забыл, сколько опасностей подстерегает иностранца в Питере на каждом шагу.
Собственно, мы взяли его под конвой, когда он садился в такси к типу с явно криминальным прошлым и настоящим. Этот субчик с видом собственника уже разглядывал его дубленку и дорогие часы, а также мысленно пересчитывал количество багажа и сумму, которую удастся выручить за него у скупщика краденого. Вольдемар так и не понял, что мы, вероятно, спасли его бреннее
Надо было еще случиться, чтобы во дворе прорвало трубы и поставили экскаваторы. По первому морозцу – мероприятие в самый раз. Разумеется, в доме отключили воду. Не только горячую, но и холодную. Кроме того, в прихожей нас встретили Белка и Стрелка, а в кухне на столе – записка от Маришиной мамы, которая гласила, что, поскольку мы возвращаемся, она оставляет нам собак. Остальных зверей уже пристроила по знакомым, а сама едет на несколько дней в пансионат. Рыбки остались у нее дома, аквариум к дочери она решила не перетаскивать, но их нужно регулярно, хотя бы раз в день, кормить.
Я-то к собакам привыкла и уже не замечала, какие они жуткие дворняги и как плохо воспитаны, а вот артистическую натуру Вольдемара они здорово расстроили. Поскольку наш самолет немного опоздал, Белка со Стрелкой немного набезобразничали, и в комнатах стояло ни с чем не сравнимое амбре. Не успели мы привести квартиру в порядок, а Вольдемара – в чувство, как заявился Кротов и прямо с порога начал сыпать новостями.
– Мила вовсе не дочь своего отца, – дико вращая глазами, заявил он.
– Скажите, а откуда такие сведения? – пожала плечами Мариша.
– Нет, вы не понимаете, он думал, что он отец, а на самом деле все анализы показали, что отец другой. Никогда не догадаетесь, кто именно.
– Говори толком, – приказала ему я. – Ничего не понимаю.
– Очень просто, Милина мать сказала Аполлону, что Мила от него. Он не поверил, она отвела его в центр установления отцовства при НИИ генетики. И анализы показали, что Мила и в самом деле его дочь.
– Ну так и хорошо, – сказал Вольдемар. – Честно говоря, мне муж Ирины Юрьевны никогда не нравился, трезвым я его не видел ни разу, а несколько раз он напивался, как это, да, в стельку, при гостях разгуливал по дому без штанов, покачиваясь и напевая что-то про усталую подлодку и разбивая хрупкие предметы на своем пути. От такого отца вряд ли мог получиться нормальный ребенок, а Мила была красавица, я всегда считал, что она в мать пошла. Хотя и от законного отца в Миле тоже что-то было.
– Так бывает, когда долго живешь под одной крышей с человеком, то поневоле перенимаешь какие-то черты, – сказала я, с тревогой посматривая на Маришу, но она была занята какими-то своими мыслями и не замечала меня.
– Вот почему Аполлон столько возился с Милой, – сказала она. – Родственные чувства руководили. И мы совершенно напрасно подозревали его в гнусных намерениях. Благородной души оказался человек. Воспитывал незаконную дочь, а многие и своих кровных отпрысков бросают на произвол судьбы.