Циклопы. Тетралогия
Шрифт:
"Соскучиться не успеет, - хмыкнул внутри генерал.
– Пошли, Ромео. Нас ждут великие дела".
"Ромео" двинулся на выход из гостиной, неожиданно, ему в спину раздался голос Зои. Мелодичный, не скрипучий, е с т е с т в е н н ы й:
– Борис Михайлович, Лев Константинович! Подождите!
Завянь оглянулся. Зоя, все так же молитвенно смотрела в генеральские глаза:
– Пожалуйста. Когда уедете отсюда, загляните в любое Интернет-кафе и отправьте моему папе сообщение! Папа всегда боялся, что меня похитят. На этот случай
"А папенька - не промах!" - довольно усмехнулся контрразведчик.
– Хорошо, Зоя, - кивнул Завьялов.
– Напиши нам адрес, текст, мы все отправим.
– Спасибо, - чуть всхлипнув, кивнула девушка.
– Папа там, наверное, с ума сходит. Я напишу ему, вы отправите, он поймет, что все в порядке, я помогаю своим друзьям.
"Какая девушка!
– покачивая головой, произнес Потапов.
– Смотри, Завянь, - не упусти!"
В новом костюме, элегантный как рояль, Завьялов-Потапов спускался по лестнице из спальни второго этажа. Сознание совсем пришло в раздрай, два интеллекта только что, поругиваясь, смотрелись в зеркало. Лев Константинович вязал на галстуках отвратительные застойные узлы, Борис, заставляя генерала принять достойный вид перед визитом в общество со вкусом сливок, поставил его перед зеркальной дверцей шкафа, самолично галстук завязал.
В свете предстоящей встречи с крысой Ковалем, у превосходительства и так паршивое настроение было. Привередливо завязанная шелковая удавка чудилась ему петлей и настроения никак не улучшала. Раздражало все - невероятно!
У нижней ступени лестницы, с собакой на руках, стоял неэлегантный Кеша в джинсах. Жюли прижимал к себе так красноречиво, что интеллекты буркнули:
– Собаку брать не будем.
– Но почему?! Лев Константинович, Борис Михайлович...
Двойное обращение к и без того разбалансированному мозгу, заставило болезненно поморщиться. Завьялов проворчал "валяй, Лев Константиныч, на сегодня альфа - ты". Превосходительство изобразило мину непреклонности, потратилось на объяснения:
– Мы не можем оставить Зою наедине с Мирандой. Жюли должна остаться здесь и присмотреть.
– Смеетесь?!
– разошелся муж Капустин.
– Жози присмотрит за хозяйкой с террористкой в теле?! Да Миранда мою Жюли одной рукой в унитазе утопит!
– И встал в категорическую позу: - Я жену с убийцей не оставлю. Делайте что хотите - не оставлю.
Генерал хмуро поглядел на нервного стилиста, прижимающего к себе собачонку на манер щита - с лапками и ушками, задумчиво проговорил:
"А знаешь, Боря..., мадам Жюли права. Мужик с этой лысой немочью в охапку заметен, прежде всего, собакой. Собачка отвлекает взгляды от лица... Да и обстановку в доме Марычевых Жюли знает... Кешу, что немаловажно успокоит и проконтролирует... Что думаешь? Берем?"
"Берем ее собой", - проговорил Завьялов. Полтора часа назад он уже созванивался с гримером -
"Ну что ж...", - пробормотал Лев Константинович и подошел к Зое... к Миранде, что, скрестив руки на груди, опираясь плечом на дверной косяк гостиной, с усмешкой наблюдала за пререканиями. Поглядел на нее тягуче и задумчиво, проговорил:
– Послушай, Миранда. Мы знаем, что ты уже сменила приоритеты, засобиралась в будущее... Намерена примкнуть к какой-то новой вере или церкви...
Миранда расплела руки, вытянула шею и почти, утыкаясь носом в лоб невысокого превосходительства, прошипела:
– К вере? К церкви? Ты еще про Бога вспомни, недоумок!!
– рассерженно фыркнула и отстранилась: - Забудьте эти слюнявые понятия!! Бог. Церковь. Что вы понимаете?! Бог - милостив, История - БЕЗЖАЛОСТНА! И это есть кардинальная, основополагающая разница! История будет охранять, лелеять самого кровавого урода, если он ей нужен! И в порошок сотрет праведника, сколько бы тот ей не молился!
– Миранда отошла в глубь комнаты, проговорила, стоя спиной к людям: - Если бы я могла связаться с хроно-подпольем, меня бы здесь уже давно не было. Но у нас с Платоном - билет в один конец. Так что - езжайте. Я вас дождусь.
Жуткие слова Миранды на некоторое время приковали ноги генерала к полу. Растерянно пробормотав:"Эвон..., как она все завернула-то..." - он взял за рукав куртки ошарашенного, оглядывающегося на Миранду Иннокентия и повел того в гараж к машине. Прошел к "Волге", уместился за руль, практически не глядя на стилиста. Безжалостная страшная правда сидела в голове огромным острым гвоздем.
Двигатель машины заурчал, Лев Константинович, хмуро погляделся в зеркало, сказал:
"А знаешь, Борька... Эту тварь нельзя отправлять обратно... Она там таких дел с энтузиазмом наворочает..."
– Кеш, - обратился к побледневшему стилисту, - а у вас там подобная идеология - в норме? Проскакивает? Или, все как Жюли говорила - неопасное сектантское течение, сумасброды болтовней развлекаются...
На завьяловской шее дернулся кадык, Капустин помотал головой:
– Раньше я подобных разговоров не слышал... "История - безжалостна, Бог - бессилен"... Это кошмар какой-то, Лев Константинович, Борис Михайлович!
"Н-да, - выводя машину на улицу, запирая за собой ворота на "секретный" гвоздик, ворчал Потапов.
– Не удивительно, что церковь и правительство ополчились на новое течение... Это ж, Борька.., сам понимаешь - кранты любой религии! Порядку. Теперь не удивляюсь, почему правительство скрывает факты саморегуляции Истории. Подобные легенды способны учинить анархию и смуту! Если в умах появятся брожения, мол, зачем придерживаться норм и правил, соблюдать какие-то там заповеди, если все безжалостно предрешено... А?"