Циклопы. Тетралогия
Шрифт:
* * *
Знакомая до мелочей трехкомнатная холостяцкая берлога как будто увеличилась в размерах. Потолок улетел ввысь, дверные ручки упирались в бок выше зоны талии и постоянно цеплялись, попадались в рукава растянутой олимпийки...
Низкорослым прибитым найденышем Завьялов растерянно бродил по комнатам и заставлял себя не сосредотачиваться на гнусных ощущениях горошины, попавшей из кофейной чашечки в графин.
Жесть! Как все паршиво изменилось... Стало чужим, несоразмерным, непривычным!
Подобное ощущение Завьялов уже испытал в Порше. Но там
С квартирой этого не сделаешь. Потолок не приспустить. Высоту дверных ручек не отрегулируешь. Любимые тапки - не ушьешь на скорую руку...
Раздраженно поглядывая на беспечно прогуливающегося по трехкомнатным просторам Кешу - себя, себя, себя!!
– Завьялов с трудом удерживал в гортани рычание! В горле клокотала, закипала ненависть к родному телу, хотелось вцепиться ногтями в собственную грудь, разодрать ее на части и - вынуть! вытащить оттуда существо, занявшее чужое место!
Завьялову казалось, что квартира предала его. Впустила и приняла чужака, позволила себя разглядывать, как плечевая проститутка на шоссейке! Отдалась - задаром развалилась! изменила старому, нет! НАСТОЯЩЕМУ хозяину за здорово живешь!
Завьялов никогда не страдал вещизмом. Реально обалдел, когда почувствовал ревность - пальцы тела-Кеши прошлись по кнопкам пульта управления музыкального центра!
Его, его центра! Кеша вроде бы пытался запустить проигрыватель, на котором ЕГО битлы стояли!
– Не трогай.
– Глухо произнес Борис.
– Ничего здесь - не трогай.
– Почему?
– удивленно обернулось тело.
– Вы думаете, я здесь что-нибудь сломаю?
Завьялов закрыл глаза, мысленно сосчитал до десяти и только тогда, поглядев на стену мимо родимого лицо, размеренно проговорил:
– Давай договоримся сразу, Иннокентий. На м о е м п о л е, ты играешь по м о и м правилам. Если я говорю - "не трогай", значит на это есть причины. Сядь на диван. Можешь включить телевизор. И молчи, пока тебя не спросят. Усек?
– Угу.
– Тело-Кеша послушно опустился на диван. Поглядел вокруг.
– А как включить этот... телевизор?
Собравшийся уйти из гостиной Борис, остановился. Вопрос был неожиданным, так как на журнальном столике, на самом виду лежал пульт управления. Похититель чужой собственности сюрпризы подносил мешками.
– Пульт перед тобой, - пристально наблюдая за движениями еще недавно собственных серо-стальных глаз, проговорил Завьялов.
Зрачки сновали по сторонам, довольно продолжительное время не останавливались на прямоугольнике с кнопочками.
– Ты что..., телевизора никогда не видел?
– хмуро поинтересовался Боря.
– Ну почему же, - пожало плечами тело и вольно раскинуло руки по спинке дивана, .
– Видел, конечно. Только не такой.
– А какой?
– Завьялов встал напротив дивана, задумчиво набычился.
– Мы переходим на мое поле, Борис Михайлович, - знакомое до мельчайшей черточки лицо, сложилось в ухмылку. Боре жутко захотелось хотя бы шелобан
Сдержался.
Повернулся на пятках к арке-выходу, пошел в прихожую. До прибытия Сухого с понюшкой в пакетике оставалось сорок пять минут, а надо еще бомжеское рыло по мере возможности облагородить. Учитывая, что скорострельными банно-прачечными процедурами здесь не обойтись - цейтнот.
В прихожей, напротив сплошь застекленного платьевого шкафа стояла тумба с выдвижными отделениями. В приличных семьях в подобных ящиках хранят перчатки, складные зонтики, запасные ключи и даже гостевые тапочки. Завьялов называл вместительную верхнюю ячейку привычным автомобильным термином: "бардачок". Там валялись - порой годами - многочисленные мелочи, оставленные в холостяцкой берлоге хитроумными подружками в качестве предлога. "Борис, я у тебя браслетку позабыла... Зайду?" "Боренька, тебе не попадалась моя любимая помада?" "Завянь, я не могла у тебя оставить очки? неповторимые перчатки? бюстгальтер из Парижа!! рыдаю-пропадаю - бусики забыла!.."
Перчаток - парами и поодиночке, бусиков, браслетов, туши для глаз, шарфиков, духов и прочей нежной дребедени набралось за годы холостяцкой жизни - множество. Если бы Завьялов хранил еще и копеечные расчески, зубные щетки, носовые платочки, разрозненные чулки и тому подобное, давно бы выделил под дребедень отдельный шкаф. Но по дну ящика он позволял елозить лишь приличным побрякушки и исключительно чистым предметам дамского обихода.
Борис выдвинул ящик на всю длину. Достал вместительную косметичку амазонки - гордячка Маринка так за ней и не явилась, поковырялся в отделениях. Выловил несколько баночек и тюбиков с названиями "маска", "скраб", "гель для век", "бальзам для губ"... Подумал. Присовокупил еще и тоник.
На ванной полочке у раковины Завьялов хранил скромный джентльменский набор из лосьона, геля и пены для бритья. Пока Борис пренебрегал всяческими метросексуальными ухищрениями вроде кремов-притирок, но вовсе их не исключал в потенциале. Ходить с обвисшей обветренной рожей безусловно - можно. Но совсем не обязательно.
Лицо бомжа простым набором не облагородить. Его, пожалуй, надо драить пемзой и предварительно вымачивать.
Борис вздохнул, отнес баночки и тюбики в ванную комнату. Вылил на дно ванны полфлакона шампуня, для создания пены включил воду на всю мощь; вернулся в прихожую. Встал перед огромной зеркальной дверью шкафа.
Пришла пора знакомиться п о д р о б н о.
Сбрасывать бомжескую одежду на чистый кафель ванной Борис побрезговал. Вот уже три часа он постоянно прислушивался к телесным ощущениям, приглядывался, искал между пальцев отметины и признаки чесоточного клеща. Ждал, когда начнется зуд в паху или на лысой голове... Вспоминал есть ли дома запас одноразовых бритвенных станков - пах, вероятно, брить придется...
К разоблачению Завьялов приступил, как к хирургической операции. Резко сделал первый обнажающий надрез: сбросил треники вместе с трусами!.. Стремительно скинул олимпийку вместе с оленями и нижней футболкой!