Цирк Обскурум
Шрифт:
Я уже не та Эмбер, которая пришла сюда много ночей назад. Я чувствую себя сильнее, увереннее, и внутри меня бушует этот ужасный голод, требующий освобождения. В этом есть что-то жестокое, порожденное смертью и болью. Я думала, что моя жажда мести умерла, когда я оставила тот дом позади, но я ошибалась. Это просто разожгло пламя, которое я сейчас раздуваю, вместо того чтобы убегать от него.
Я хочу этих людей, и я хочу это место, но это нечто большее.
Я хочу ответить цирку. Я хочу быть клинком во тьме. Я просто должна дать себе на это разрешение, и я сделала это,
Словно наслаждаясь и понимая мое принятие того, кем я сейчас являюсь, цирк зовет меня. В отличие от прошлого раза, это не калечит меня. Вместо этого это пульсирует внутри меня, как биение сердца глубоко внутри, отдаваясь эхом в моем теле и душе. Постоянный гул становится громче, прося быть услышанным. Я смотрю на ребят во время выступления, гадая, чувствуют ли они то же самое, но они этого не замечают.
Это чувствую лишь я. Почему?
Отворачиваясь от яркого света, я отталкиваюсь от шеста, на который опиралась, и выныриваю из палатки. Снаружи, в пустой темноте, крики толпы кажутся далекими, и этот пульс только усиливается. Я сосредотачиваюсь на нем и начинаю двигаться. Каждый шаг заставляет мое сердце биться быстрее, и тепло разливается по мне, словно уверяя, что это правильный путь.
Я бреду по примятой траве, пытаясь сосредоточиться на зове, который уводит меня прочь от огней и толпы цирка к полям позади нас. Высокая трава колышется на ветру, луна высоко над нами, но не может пробиться сквозь темноту.
Зов затягивает меня глубже в траву, и я охотно иду, открываясь ему. Огни исчезают, и когда я оглядываюсь, я не вижу цирка и не слышу музыку, но я все еще иду. Трава касается меня, когда я бреду по ней.
Я не знаю, как долго я буду идти.
Внезапно высокая трава расступается, образуя небольшую поляну, где все стебли были безжалостно вытоптаны. Именно здесь я нахожу причину зова. Мое сердце сжимается, когда я смотрю, в карие глаза полных ужаса.
Это мальчик, ребенок, наполовину лежащий на примятом участке травы, как будто его тело не может двигаться, но, судя по следам за ним, ясно, что он пытался.
Присев на корточки, я развожу руки, чтобы показать ему, что я безобидна, и внимательно наблюдаю за ним. Он маленький, даже для своего возраста. Ему, должно быть, лет десять или около того, но он такой крошечный, что у него выпирают кости под кожей, а все лицо изможденное, как у скелета. Его глазницы запали и покрыты синяками, по всей бледной, грязной коже виднеются порезы, а ноги кровоточат. Очевидно, что он пробежал долгий путь.
Этот мальчик подвергся жестокому обращению.
Я нигде не вижу карточки, что странно, но цирк позвал меня сюда не просто так. Кроме того, я не могу оставить его здесь. Я вижу решимость в его глазах, веру в то, что я брошу его или причиню боль, как и все остальные до меня. Он ждет удара, его тело слабеет, а душа готова сдаться.
Мне слишком хорошо знакомо это чувство.
— Все в порядке. Я не собираюсь причинять тебе боль. — Его губы приоткрываются в неверии, и когда я немного продвигаюсь вперед, он отползает назад, дрожа от страха и холода, поэтому я останавливаюсь. — Я Эмбер. Как
Он сглатывает, его маленькое горлышко подергивается, а глаза бегают по сторонам, ища выход, прежде чем снова упереться в меня. Он расслабляется, когда понимает, что у него нет сил сбежать, и его взгляд снова останавливается на мне. Я жду. Я не двигаюсь, но и не сдаюсь. Я не могу оставить его здесь, не тогда, когда раны на его теле разжигают во мне гнев. Кто мог причинить такую боль ребенку?
— Ноа, — прохрипел он, прежде чем снова сглотнуть. — Меня зовут Ноа.
— Приятно познакомиться, Ноа. Как ты вообще сюда добрался? — Я оглядываюсь назад в поисках кого-нибудь, кто мог бы преследовать его, но мы далеко от всего.
Он не отвечает, и я киваю.
— Я из цирка. Кажется, — что он выпрямляется, и я улыбаюсь. — Тот, с животными и клоунами. — Я ухмыляюсь, и мягкая улыбка появляется на его губах. — Не хочешь пойти со мной? Я могу принести тебе поесть и помочь привести себя в порядок.
— Я никогда не был в цирке, — шепчет он.
— Хмм, это волшебное место, — обещаю я, садясь, когда у меня болит нога, показывая ему, что никуда не собираюсь уходить. — У нас есть тигр. — Его глаза расширяются, и я ухмыляюсь. — У нас есть слон и так много потрясающих номеров. Ты даже можешь посмотреть их, если хочешь.
Его взгляд озабоченно бросается через плечо.
— Ноа, — уговариваю я, зная, что могу потерять его в любой момент. Он как испуганное животное. Цирк позвал меня сюда не просто так, но это нечто большее. Этот ребенок подвергся жестокому обращению, и я хочу спасти его.
— Тебе лучше уйти от меня, — наконец отвечает он, и это звучит слишком по-взрослому. — Я приношу только неприятности.
— Разве ты не знаешь? — Моя ухмылка почти злая, когда я встаю. Он вздрагивает, но не убегает. — Мы, циркачи, жаждем неприятностей. Кроме того, в цирке рады каждому.
Я пользуюсь случаем и медленно подхожу ближе, делая свою хромоту более заметной, чтобы доказать, что я не представляю угрозы. Когда я останавливаюсь перед ним, я снова приседаю, чтобы не возвышаться над ним, и именно тогда я понимаю, насколько он на самом деле маленький. От него остались только кости и бледная кожа.
Я почти отшатываюсь в ужасе при виде шрамов, покрывающих каждый дюйм его спины, которые видны из-за рваных тряпок, которые он носит. Я не знаю, как он выжил. Некоторые из них старые, некоторые новые и кровоточащие, и есть синяки в калейдоскопе синих и пурпурных оттенков. Он снова встречается со мной взглядом, вглядываясь в меня сквозь длинные ресницы, отчего мое сердце сжимается.
— Я был плохим, — это все, что он говорит тихим голосом.
Подавляя свой ужас, я протягиваю руку ладонью вверх.
— Я уверяю тебя, Ноа. Ты не плохой. Позволь мне помочь тебе.
— Почему? — он спрашивает, ища мой взгляд. Разве я не спрашивала то же самое однажды? — Почему ты хочешь мне помочь?
— Цирк — безопасное место для всех. Мы помогаем стольким людям, сколько можем. Когда-то я была такой, как ты. Если ты позволишь мне, Ноа, я обещаю обеспечить твою безопасность.